Площадку для состязаний этого дня решено было вынести за пределы замковых стен, чтобы всем точно хватило места. Как и длинные столы, готовые немедленно накормить любого пришедшего, вне зависимости от его имени и статуса. И, кажется, не зря. На сегодняшний день приглашали буквально всех, даже тех, кто пока не особенно верил в Керна, предпочитая ему воскресную мессу.
И, разумеется, попировать за королевский счет изготовился едва ли не каждый житель Коннахта и Донегола, способный усидеть на метле или нашедший где-то камин и порох.

Место Короля располагалось на высоком помосте, чуть пониже располагались места для аристократов, оставшихся и на этот день, и разных королевских «друзей». Неподалеку стоял помост для музыкантов. А дальше - многоярусными трибунами - места для граждан всех мастей.

День ещё только клонился к вечеру, но трибуны уже были почти заполнены - зрители в разномастных костюмах чудовищ пили грог, смотрели на представление циркачей, жонглирующих на арене ножами и яблоками, спонтанно тренировались в овечном блеянии или в песенном бое*, и с нетерпением ожидали первое настоящее состязание - ловлю наглохарей**. Сами наглохари тоже ожидали, но не то чтобы с нетерпением: с их свинским характером вообще бы сталось втихушку укатить бочку с желудевым авансом. И, единственное, что удерживало их на месте - так это халявный сидр и сигары. Старшой, крупный боровоподобный субъект с светлым розовым пятачком и массивными складками под подбородком как раз закурил очередную, держа её в коротких, но цепких пальцах. А двое других  нещадно пили и пытались развлечься, предлагая ближайшей к ним одинокой «красотке» пойматься на раз буквально за парочку поцелуев. Красотке было лет под 50, и для окружающих это была не девица на выданье, а скорее cailleach***, но наглохари возраст людей отличали плохо, так что всё можно сказать происходило ко взаимному удовольствию.

Терренс смотрел на происходящее без обычного интереса. Сколько бы удачи ни приносил каждый пойманный наглохарь, а в этом году он сам будет сидеть на своем помосте, на троне будто бы собранном из костей, и спустится вниз разве что ради поздравления победителя. Даже намекать  наглохарям о том, что нужно бегать как-то быстрее или наоборот, медленнее, будет очередной помощник. Да, теперь он делает все чужими руками, будто сотней дьявольских щупалец. И наверное должен бы быть счастлив, сидя на этом костяном троне, костяном помосте в костюме Короля Мертвых. И все же это было не так.

Может, стоило сварить оборотку на свое лицо? А самому… стать кем-то другим, одним из тех, внизу. Тем помощником, что был отряжен присматривать за сестрами-Блэк. Даже не присматривать - на хозяйственные нужды есть домовик - развлекать: открыть конюшни, фехтовальные залы, отыскать лучшие дорожки в парке… Кормак О’Фаррелл, конечно, справлялся. Но… Как узнать, что Беллатрикс нашла то, что искала на Круахан Ай? Осталась ли… довольна?

Блэки приехали тридцать первого, ближе к полуночи. И всё же по-настоящему говорил с ней Терренс всего один раз, там, ещё на Круахан Ай.

По заранее отданному приказу, английских гостей пустили вперёд, туда, где полагалось быть только Бэркам, и судя по поджатым на следующий день губам Королевы Камиллы, это было не просто не принято, а едва ли не кощунственно. (Ко-щу-н-с-т-ве-н-но. Что вообще оно означает?)

В полночь он зажег огонь главного костра, а от него понес пламя дальше. На каждый и каждый костёр, сложенный почти в два человеческих роста, что рисовали периметр Круахай Ай. И поленья вспыхнули до Небес во славу Великого Бога.

Он возблагодарил Бога за урожай, он бросил в огонь колосья и галеоны, картофель и яблоки, щедро плеснул виски. А, когда земля загудела от сотни голосов, повторяющих молитву, он перерезал горло каждой из двенадцати жертвенных овец, наполняя их кровью золотую чашу. Кровь текла, текла, как безумная, смешивалась с землей и огнём. Казалось, куда ни встать - везде она - обжигающе алая, и от самой земли веет паром, алым светом и пламенем. Странной чудовищной силой, наполняющей мышцы и вены, каждую клеточку тела, каждую складку черных одежд Жреца. Каждого из тех, кто стоял сейчас на этой земле, слышал гортанный распев молитвы.

Кровь лилась и пела. Он был уверен, что слышит эту безумную песню во всех мирах. Кровь пьянила, сводила с ума, делала настоящим. И он словно слился с этой песней. Он тянулся к Великому Богу, провожая его туда, откуда ему надлежит вернуться на Йоль. Открывал дорогу в мир Смерти во имя грядущего нового. Убивал и сжигал, чтобы дать потом новую Жизнь. Покойся с миром, чтобы снова вернуться в мир. Ибо таков Великий закон всего Сущего.

Он тянулся к Великому Богу, вместе с оранжевым, алым, ослепительным пламенем, и это пламя взвивалось всё выше и выше, смешиваясь с тьмой в небесах, сплетаясь с ней в тугую косу. И в ту секунду, когда он словно перестал чувствовать собственное тело, становясь лишь огнем и пеплом, он увидел того, кого искал. На пороге между Временем и Безвременьем.

А после пламя подхватило его, и понесло вниз. И Бэрк тоже вернулся с ним, обходя теперь тех, кто ждал благословения божьего, пьяный от крови и силы. И Беллатрикс первая, кто встретился ему сейчас, в ближнем круге. Было ли это случайностью или Волей Господа? Он не знал этого даже сейчас, а тогда не думал ни о чем вовсе - просто оплел её щеку, окровавленной ладонью, смотря в её глаза почти немигающими глазами… желтыми? синими? Пробегаясь кончиками пальцев по её волосам, подбородку, началу шеи. Его.

Здесь, на Круахай Ай, она принадлежала ему. Она часть этого урожая. Часть благодарности Богу, и часть Его даров. Он прочертил кровавый след по подбородку вдоль её губ, по губам, вдоль спинки носа. Его. Каждой частичной души, каждой клеточкой тела. Его. Как золото колосьев, как золото галеонов, как кровь и огонь, как это безумное звездное сердце в груди.
- Ты моя, Беллатрикс. И я благословляю тебя.
Он смотрел на неё ещё несколько мгновений, так же, безумно и пьяно, а после обмакнул руку в кровавую чашу, чтобы начертить на её лбу знак Керна…

А после были другие. Он всех благословлял. Кажется даже называл имена. Кто подсказывал их? Кровь? Огонь? Они сами? Он обошел каждого, но ни у кого не задерживался слишком долго. Не хромая ни секунды, словно не шел - тек, этой же смесью пламени, крови и Тьмы…

Кажется, эта странная сила наполняла его даже сейчас. Но Керн был мертв. А он остался, Draugadróttinn****, чтобы почтить и простить своих мертвых. Собрать их в Круахан Ай, и закрыть дверь, когда всё будет закончено.
Тлен к тлену прах к праху.

Отредактировано Terrence T. Burke (2025-05-11 01:53:31)

Ночь Самайна расставляет по местам многое, но не все. Кое-что даже она способна лишь подсветить, но не более. Там, в ритуальном круге, когда волны силы ударяют в грудь будто море, где тьма, там где ее не в силах рассеять огонь, сгущается до непроглядного, Сигнус Блэк смотрит в нее вовсе не скрывая интерес и ждет хоть какого-то взгляда в ответ. Рядом лесом под нездешним ветром шумит ткань платья Друэллы - он наощупь находит ее руку и сжимает, отогревая в ладони. Он знает, что она не боится, но это место так далеко от того, к чему она привыкла, что это заставляет сердце сбиться с ритма. Их дочери тоже здесь в этом шторме из холодного огня, тумана и тьмы. И, хоть часы пришлось оставить за пределами круга, их вес и тиканье бегущих стрелок ощущается так, будто они все еще у него на запястье. И пока стрелки движутся - все в порядке.
Той ночью он склоняет голову перед юным Королем Коннахта, признавая его власть над этой землей и тем, что под ней. Но только перед ним: рокочущему морю остается биться о скалы, раз за разом бросаясь на них и разбиваясь в пену. Огонь, который дважды пересек море, чтобы соединиться и взвиться пламенем на землях Британии, нельзя было погасить или заставить чадить так просто. Он уверен - те три маленький искры его крови, что сверкают во тьме тоже лишь разгорятся ярче в этой буре.
Она утихала долго: Терренс Бэрк обходил кругом своих гостей, тех, что были допущены так близко, и буря шла за ним, будто вместила в себя всю его нечеловеческую свиту, у которой не было ни имен, ни лиц, но которая ревела тысячей глоток и цеплялась за чужую одежду двумя тысячами рук, дергая и отталкивая, чтобы никто не стоял на пути у их господина.

Утром все происходящее кажется сном, но запах и вкус крови не забыть так просто. Кажется, что им пропитан каждый кусок даже самого сладкого пирога. Сигнус смеется, чувствуя как отдает железом вода: что же, если это такая игра, то он попал в масть, а Тристан оказался провидцем, не иначе.
Добрую половину второго дня он проводит в Министерстве - кто-то может позволить себе развлекаться несколько дней напролет, но Отдел Тайн никогда не спит и не празднует на широкую ногу. Вернувшись, Сигнус скучает ровно до того момента, как оказывается, что мистер О'Конналл, заявившийся на праздник ему вовсе не померещился. Мальчишка, впрочем, не ищет встречи и Сигнус легко позволяет ему это - нет никакой нужды ловить его за пуговицу, тем более прилюдно. Единственное, что его интересует, что послужило причиной такой щедрости - от Бэрка и Диппета разом. Но подобные вопросы не слишком годились для того чтобы задавать их в лоб.
Третий вечер наконец-то обещает веселье. И разговор с хозяином Коннахта, который наконец-то слез со своего помоста. Сигнус оставляет жену, которая выглядит разве что чуть бледнее обычного, беседовать с хозяйкой Бург-Кастла. Кажется, им есть что обсудить. Серебристо-серое платье Друэллы льется драпировками вниз будто водопадом, из под которого виднеется шлейф змеиного хвоста. Сигнус целует ей руку прежде чем уйти - усеянная крохотными хрустальными кристаллами перчатка царапает ему губы.
Сам он среди гостей кажется одетым слишком просто. Уступают ему разве что разнообразные лепреконы - ирландские молодчики, которых природа и так сделала рыжими, так что для костюма им не требовалось всего лишь нацепить на себя что-то зеленое. В противовес им Сигнус одет в чернильно-черное. И оно остается черным до тех пор, пока застежка мантии не оказывается расстегнута. Рваный нижний край начинает отчетливо напоминать нетопыриное крыло, а подкладка оказывается матово серой, как перепонка.
Терренса Бэрка он находит легко - его наряд сложно не выцепить взглядом в толпе. И так же легко понять за кем он наблюдает, стремясь не быть замеченным.
- Ваше Величество, - Сигнус оказывается рядом и приподнимает кубок. Вино в нем багряное, плотное и терпкое. В улыбке, даже не слишком широкой, сразу же показываются острые клыки. - Надеюсь вы не против, если я украду немного вашего королевского внимания?
Он дожидается ответа. Улыбается шире, глядя туда же, куда как магнитом притягивает взгляд Терренса Бэрка. Говорить в такой толпе можно о чем угодно - все равно никто ничего не услышит.
- Я хотел узнать зачем вы на самом деле пригласили нас. Полагаю, причина была такой, что вы не смогли доверить ее ни бумаге, ни кому-то из своих самых верных людей. Не поймите меня неправильно, но чтобы смотреть на мою дочь вам не было нужды уезжать из школы, закатывать такой праздник и зазывать на него половину Ирландии.

Отредактировано Cygnus A. Black (2025-05-13 00:23:02)

За неделю до Самайна у Грэди есть все. Приглашение от Бэрка, и не только на словах, а настоящее, написанное на бумаге. Разрешение на это идиотское "возвращение к корням" от директора Диппета, перед которым за Грэди явно похлопотал Дамблдор. Обещанный призрак и ворох вопросов, которые ему можно было бы задать. Да что там, хотя бы посмотреть на него. И все же Грэди не собирается никуда ехать, хотя возможность буквально падает ему в руки. Он все никак не может поверить в то, что Бэрк делает это не для того чтобы закопать его где-нибудь между опустевшими тыквенными грядками. Там, на его земле, вряд ли кто-то сможет его остановить. Скорее уж помогут. Не убеждало в обратном даже то, что за все прошедшее время никто не пытался затолкать его в темный угол и отделать хорошенько, никто не подливал ему ничего в еду и метлу не заколдовывал.
Грэди не собирается никуда ехать, а потом наступает полнолуние. Первая ночь проходит без происшествий, по крайней мере не больше обычного, зато вторая... события второй он помнит смутно, будто кто-то вытащил их у него из головы и хорошенько взболтал. Причины и следствия меняются местами, перекручиваются, переворачиваются с ног на голову. Но он точно помнит на утро то, что говорила ему той ночью Беллатрикс. О том что завтра ее не будет в Феллонкресте, потому что она едет на праздник. К чертовому Терренсу Бэрку, чтоб его.
Третью ночь он помнит так отчетливо, что снова хочется выть. Решетка, решетка, решетка - он мечется в клетке до рассвета, попросту не находя себе места, бросается на прутья, но те держатся намертво. Утром, перед самым рассветом, его выпускают те люди, что работают на Сигнуса Блэка. Первое о чем он спрашивает - где его вещи и метла. Путь дробится на кусочки: метла, камин и снова метла, которую он так разгоняет, что ветер свистит в ушах и режет глаза. Конечно ведет этот путь вовсе не в Хогвартс, а в Ирландию. Зачем он несется туда и что собирается делать, он не понимает и сам, просто поддается тому порыву, который толкает его вперед. И то что приглашение оказывается у него в кармане, а не где-то под подушкой - чудо, не иначе.
На этом чудеса не заканчиваются. Его и правда пропускают на праздник. Кормят, пытаются напоить и задирают как первокурсника, стоит начать отказываться от выпивки. Но самое ужасное (или нет?) - его будто принимают за своего. Как будто он всегда жил здесь и все эти люди его знают. Порой от этого становится хорошо, порой, так паршиво, что приходится отойти куда-то в сторону от веселящихся людей и подышать. В один из таких моментов его задевает плечом какой-то молодчик и на вполне законное "смотри куда прешь", только фыркает, разъясняя, что он спешит записаться на бой, так что, если кишка не тонка, выяснить, кто перед кем должен извиняться можно и там. Грэди даже не успевает понять как оказывается у пузатой бочки, на которой как раз ведут запись желающих намять другим бока. Таких оказывается больше, чем он ожидал, но причина этого ажиотажа проясняется быстро: победителю обещают большой куш если уйдет с поля на своих двоих. Драться предлагают на палочках, на клинках и просто на кулаках. Тот кто подначил его, к счастью, выбирает последнее и Грэди не задумываясь идет за ним следом.
Именно с поля он тогда впервые видит Беллатрикс. Вернее, Блэков в полном составе, но смотрит все равно только на нее. И так позорно пропускает удар, что аж стыдно. Свернутый на сторону нос болит, лицо отекает там где в него врезался кулак, а в голове гудит как после колокольного звона, который он слышал лишь единожды и больше не хотел бы слышать никогда. Но к боли ему не привыкать и спустя некоторое время его обидчик уже стучит ладонью по земле, лишь бы ее не жрать. Со вторым все оказывается еще проще. Грэди ловит за хвост азарт и сам того не ожидая заходит намного дальше чем мог себе представить. Приз все еще кажется призрачным, но вот внимание одного единственного человека - вот оно, здесь и сейчас. Он не знает почему ему вообще кажется важным, необходимым чтоб она смотрела как он сваливает на землю людей старше, опытнее и, возможно, сильнее его самого. Самому ему тоже достается и к бою - хотя стоило бы назвать это дракой - с очередным противником он подходит уже с лицом, перемазанным как чужой, так и собственной кровью. Костяшки оказываются сбиты в мясо.
Конечно, он проигрывает - всего-то за два шага до победы. Кашляет, когда здоровенный тип заламывает ему руку профессиональным приемом, укладывая лицом в землю, чтобы наглотался пыли. Это поражение не способно загасить его запал и следующего противника - в борьбе за третье место - он собирается раскатать по полю как лепешку по тарелке. Кажется, у его противника оказываются такие же планы: судья объявляет ничью и их растаскивают в стороны, потому что все выглядит так, что эти двое всерьез решили друг друга укокошить.
Это потом оказывается, что Адо - так зовут этого типа - совсем не такой отбитый придурок. Хотя и ужасно взрослый. Разница больше чем в десять лет кажется Грэди просто бесконечно огромной, но есть в этом человеке что-то такое, что Грэди соглашается пойти с ним и даже потерпеть, когда ему наскоро вправляют нос. О последнем он жалеет почти сразу же, потому что запах выпивки, там, куда его приводит Адо, оказывается просто невыносим.
Он сбегает оттуда меньше чем через час, когда все достаточно надираются для того, чтобы перестать смотреть по сторонам. А может ему просто дают сбежать, потому что его компания оказывается не особенно интересной: он не пьет, не травит баек и не спешит согласится на предложения о "честной работе", которая, по словам Адо, не хуже прочих. С таким каши не сваришь, так зачем мучаться?
Когда небо окончательно темнеет, а факелы и костры разгораются ярче на праздник заявляются призраки. Грэди не ищет никого специально, но тот, о котором ему рассказывал Бэрк находит его сам. Присвистывает, щурится - так похоже на отца и на дядю, и на него самого - что все вопросы теряются где-то не полпути. Призрак О'Конналла оказывается треплом. Оно и понятно, кому-угодно на его месте хотелось бы поговорить и, особенно, поговорить с тем, кто готов слушать. Грэди оказывается готов, но для того чтобы переварить новую информацию ему требуется время. Смешно, они с Бэрком оба оказываются правы, но, как он и говорил - это все не имеет никакого смысла. Прошлое слишком давно поросло травой и утонуло в море. Ему некуда возвращаться, кроме школы, да и это не надолго.

Новый день встречает его новой задачей. И вместо того чтобы уехать, получив информацию, Грэди остается, снова блуждая в толпе и пытаясь найти Беллатрикс. Кто-то указывает ему, что для этого дня обязателен костюм и Грэди поминает мсье Анри недобрым словом, хотя тот и вовсе ни в чем не виноват, а потом кто-то другой по-соседски напяливает ему на голову зеленую шляпу, похожую на котелок, а на шею наворачивает такой же зеленый шарф. Смешки окружающих что так он ну прямо как есть лепрекон так и остаются просто смешками, потому что впереди он улавливает знакомый запах и идет по этому следу. Нюх не подводит его и это действительно оказывается Беллатрикс, такая, будто ее нарисовали специально для какой-то новой сказки, а потом разрешили сойти со страницы. Хотя, нет, не разрешили - она ушла сама не дожидаясь никаких разрешений.
Грэди пробирается к ней через снующих туда-сюда людей, слышит проклятия в свой адрес, когда слишком активно работает локтями. Странные зверолюди, которые толпятся в загоне, у которого стоит Беллатрикс, реагируют на него еще до того как он оказывается совсем рядом: кряхтят, отходят к дальней стенке и недоверчиво косятся на него. Будто чуют опасность. Скрипач, похоже, тоже. По крайней мере лицо у него оказывается очень задумчивым, когда Грэди оказывается буквально у Беллатрикс за спиной.
- Они бы  легко станцевали пообещай им кто-нибудь пиво. Или чего покрепче, - говорит он, обозначая свое присутствие. Это ему тоже подсказал Адо, с которым они в итоге поделили почетное третье место. Рука, там где ее заломили, все еще немного ныла. - А что он тебе пообещал? Зачем ты приехала сюда, Беллатрикс? Ты что, правда веришь ему?
Он, это, конечно, Бэрк. Вопрос кажется надуманным и высосанным из пальца, но другого нет. Не признаваться же, что просто боишься за нее, особенно после того как этот самый Бэрк чуть не придушил тебя посреди школьного коридора.

Отредактировано Grady O’Connall (2025-05-18 08:47:33)

- Могу вас заверить, что не стал бы привлекать Аврорат к семейным делам. Я знаю чего хотела моя дочь. А чего хотели вы?
Сигнус отвлекается от рассматривания гостей, которых медленно маринуют в азарте предстоящего соревнования, и поворачивается к Терренсу Бэрку. Как раз вовремя, чтобы заметить перемены в его лице и взгляде.
- Вы - хозяин этой земли. Разве ваши желания не имеют значения?
Клыкастая вампирская улыбка становится чуть более человечной. И чуть менее уместной в заданных декорациях, но в этом и смысл. Все люди, собравшиеся здесь, снимали одни маски и надевали другие, но в тот короткий момент метаморфозы можно было разглядеть в просвете что-то настоящее. Лишенное брони и уязвимое, как брюхо моллюска вне его раковины. Впрочем, моллюскам невдомек, что раковина - посредственная защита.
Бросив в воду этот камешек ему нет нужды наблюдать за расходящимися кругами и Сигнус снова обращает свое внимание на Беллатрикс, которая уже успела найти себе компанию. Или компания нашла ее сама. Отсюда не разглядеть лица, но этого рыжего мальчишку он успел изучить достаточно, чтобы не перепутать с одним из множества рыжих ирландцев. И то, что мистер О'Конналл ходит за Беллатрикс хвостом, может означать одно из двух: либо мальчик все еще выполняет его небольшую просьбу, либо их занятия в Феллонкресте дали первые плоды. А, может быть, то и другое одновременно и тогда Сигнусу было бы очень интересно посмотреть, что будет если его дочь велит О'Конналлу держаться от нее подальше. Чья тогда возьмет?
Он занят этими мыслями - но не настолько, чтобы не слушать юного коннахтского короля - когда кивает в ответ на его вопрос. Пользуйтесь, мистер Бэрк, на здоровье. Разве можно отказывать кому-то в такой малости?
- Я никогда не утверждал, что не верю в него. Это все равно, что не верить в то, что вода мокрая, разве не так? Но я не доверяю ему. Ни собственную жизнь, ни жизни членов моей семьи, ни благополучие земли, которая ей принадлежит. - Вино плещется о стенки кубка, закручивается в водоворот, когда Сигнус взбалтывает его. Остается ли что-то там, на дне или весь осадок оказывается спрятан в толще? Увы, это не кофейная гуща и на ней не погадаешь. - Вы говорите, что это все равно, что налог. Но кому вы его платите? И откуда знаете, что это именно та часть, которая нужна? Или которой будет достаточно? Я не сомневаюсь, что он обладает силой. Как обладает ей море, способное нести корабли на своих волнах или топить их в зависимости от обстоятельств. Вы отдаете морю налог, чтобы ваши суда возвращались в порт благополучно? Или все же полагаетесь на то, что капитан и матросы знают свое дело?
Сигнус знает историю своей семьи. Возможно лучше чем хотелось бы: все те легенды и сказки, а еще печальные истории, неприглядные в своей простоте. Неудивительно, что его предки не захотели продолжать. Не смогли себя заставить, хотя так же как Терренс Бэрк верили в то, что без этого все пойдет прахом. Но все уже шло прахом и им тогда нечего было терять. И вот, они все еще не потеряли всего и, самое главное, не потеряли себя самих.
- Он говорит с вами? Что вы сделаете, если он попросит большего? Я знал вашего отца... Не так уж близко, но все же. Когда он был жив, ваши праздники были другими.
Сигнус никогда прежде не бывал на праздновании Самайна в Коннахте при покойном Карактаке Бэрке. Но знал достаточно ирландцев.

Отредактировано Cygnus A. Black (2025-05-21 10:17:47)

Куртуазное расстояние, ну конечно. Грэди только фыркает в ответ, потому что, очевидно, Беллатрикс понятия не имеет какие танцы обычно устраивали на таких праздниках. Или, по крайней мере, как этими танцами пользовались - когда еще можно было почти что на законных основаниях подержать в руках понравившуюся девушку до того как рискнешь пойти к нее отцу? Или, наоборот, как еще привлечь чье-то внимание и оказаться поближе, так чтоб даже самый дуболом понял что кроме той самой никто ему больше не нужен. Не только любовные зелья были способны на такое. В танцах тоже была магия. Он и сам был на празднике в Ирландии впервые, но то что устраивали дома было... похоже, не целиком и полностью, не в деталях, но по тому как оно отзывалось внутри. Это тоже добавляло немного веса словам призрака о том, что корни его семьи остались на этой земле. Но кто вырубил все остальное и как они оказались на Острове? На это вопросы ответов у призрака не было.
- Нет, я не это думал. Только то, что твое любопытство может завести тебя...
Он осекается, не договаривая. Завести куда? В ловушку? В капкан? В беду? Любой вариант подходит, как подходят и другие, о которых он не думает - куда менее мрачные, скорее наоборот. В конце-концов это они с Бэрком сцепились из-за ерунды, а Беллатрикс... Беллатрикс на днях залепила Бэрку в лицо сендвичем. А потом в это же лицо прилетел кулак Лестрейнджа. Ему стоило бы узнать в чем было дело, но соваться с такими вопросами к ней самой или какому-то другому слизеринцу с точностью сто из ста выдавало бы ему ответ "не лезь не в свое дело". И любой говоривший был бы прав: пока что все его дела с Беллатрикс ограничивались клеткой в Феллонкресте и вряд ли кто-то собирался выпускать их оттуда. Так что ему стоило не зевать и пользоваться тем, что подарил ему случай и Терренс Бэрк со своим приглашением.
- Далеко.
На ее "ясно?" он кивает, но не опускает взгляд как делал это обычно. Не сегодня. Вместо этого он снимает лепреконсукую шляпу, вешая ее на забор и протягивает Беллатрикс руку, когда музыка снова звучит громче и задорнее.
- Если согласишься. И никаких вальсов. Только я не пэр и у меня нет короны, но стрелы я могу поискать. Как стемнеет.
Мертвым его сделать тоже очень легко. Возможно это даже произойдет скоро, так чего ему терять?
Наверное даже с самого края поля, занятого под праздник, видно как он расплывается в улыбке и сияет - точь в точь новенький галеон - когда Беллатрикс берет его за руку. А потом музыка закручивает их в водоворот, то сталкивая почти нос к носу, то снова разводя в стороны, так что если бы не сцепленные руки, они точно потеряли бы друг друга в развеселившейся толпе, где партнеры меняются раньше, чем музыканты дают жизнь новой мелодии. До местных, знающих все эти па наизусть, они не дотягивают, но, кажется, это ерунда и ни одна нога не оказывается оттоптанной. Не ерундой оказывается какой-то тип, рыжий, конечно же, который пытается перехватить Беллатрикс чтобы потанцевать с ней самому - Грэди подхватывает ее, так что ноги перестают доставать до земли  и поворачивается. Крылья режут воздух, а волосы-змет снова поднимают головы, даром, что не шипят. Зато страждущему внимания остается только надеятся поймать взгляд Беллатрикс через плечо Грэди. А это не так уж и просто.
Сам он просто улыбается ей еще шире, как будто ничего особенного не произошло. А может наоборот.
Музыканты и не думают останавливаться и один танец переходит в другой. Грэди ловит Беллатрикс, после того как она кружится как юла, и на несколько секунд она оказывается у него в объятиях. Несколько секунд, чтобы вдохнуть поглубже. И чтобы шепнуть на ухо, пока все слишком заняты друг другом:
- Я запомнил то, что ты сказала. Ночью, когда я был в клетке. У тебя получилось. У нас.
А потом снова отпустить от себя, цепляясь только за горячие как огонь пальцы.

Отредактировано Grady O’Connall (2025-05-24 20:01:52)

Так, значит, Беллатрикс. Маленький камешек с острыми гранями, угодивший в чей-то ботинок. Маленький камешек, способный высечь искры, породить камнепад и стать основой для фундамента чего-то нового. Сигнус никак не меняется в лице, когда ему так беззастенчиво признаются в том, что причиной, настоящей причиной того, что вся семья Блэк оказалась приглашена на этот праздник, была их с Друэллой старшая дочь. Юный король Коннахта умалчивает детали, но в них сейчас нет нужды, да и смогут ли эти детали удивить хоть кого-то, когда, наконец, станут открыты? В словах Терренса Бэрка, в этом его "я хотел бы, чтоб она осталась" столько смертельной тоски, что Сигнусу хочется хоть немного приободрить его. Король или нет, ему всего четырнадцать и при всех этих людях вокруг, он, кажется, безумно одинок. Иначе какой мальчишка стал бы искать общества старого бога? Искать и находить, и верить в то, что ему отвечают.
- Нет-нет. С первым и вторым вы угадали, но прозрачность? Никогда. Я люблю тайны - не верю, что вы сейчас вдруг позабыли в каком именно отделе Министерства я состою. Тайны, легенды и сказки, в которых одни смыслы прячутся под другими, зарываются в землю, так что докопаться до их сути сложнее чем стоптать семь пар железных башмаков.
Он тоже смотрит на Терренса Бэрка, не без интереса рассматривая его лицо и отмечая сколько он взял от покойного отца, а сколько от матери. Воображая, каким он будет, когда вырастет. Будет ли ему так же идти этот безумный мертвецкий наряд или его сменят строгие мантии?
- Все моряки суеверны. Это не значит, что хоть что-то из того что они делают - работает. Ритуальная магия - а принесение жертвы, не может быть ничем другим - никогда не сработает в руках того, в чьей крови нет и крупицы магии. Впрочем, это не так важно. Некоторым магглам нравится воображать себя сведущими в подобных вещах, но это не имеет никакого отношения к настоящей магии. А суеверия прорастают не только в магглах, но и в людях вроде нас с вами.
Сигнус улыбается, чуть приподняв уголки губ, как самый настоящий вампир, решивший не смущать общественность своими клыками, слушая о том, как у Терренса Бэрка не было выбора, о том как жизнь переломила его о колено, пытаясь сделать никем. В этой истории основную партию будто бы играет обида, но если хорошенько разгрести прелые листья, уже тронутые гниением, окажется, что под ними столько молодой, упрямой, острой как пики и вымахавшей совершенно не ко времени, травы, что ему хочется хлопнуть этого мальчика по плечу, встряхнуть, чтобы и он увидел эти разворошенные листья и клад, скрытый в корнях старого дерева. Конечно, он не делает ничего такого - соблюдает ту малую часть правил, которая обязательно должна быть соблюдена: королевская охрана даже не пытается теряться среди гостей и Сигнусу... любопытно посмотреть на них в деле, но не настолько чтобы провоцировать их так откровенно. Поэтому вместо жестов он снова выбирает слова. Как раз тогда, когда посреди танцующих гостей его дочь, вместо того чтобы по заветам матушки напомнить О'Конналлу где его место, оказывается у него на руках.
- Вы можете не соглашаться со мной. Но во всем этом, во всем, чего вы добились, вашей воли намного больше, чем воли кого бы то ни было еще. Может быть кроме нее там больше ничего нет. И если я хоть немного прав - забудьте о том, что говорят вам старые легенды и традиции. Не думайте о неурожаях и болезнях. Сделайте для своей земли и своей семьи то, что никто другой не сможет. Не смейте уступать - я знаю о чем говорю. Я младший из сыновей, я никогда не должен был получить право делать выбор как глава семьи. Но я приехал к вам именно в этой роли и в том, что я добился этого не было никакого божественного провидения. Если вера помогает вам - верьте. Но не только в Кернуна. Верьте в себя самого.
Он все же кладет руку Терренсу на плечо - где-то внизу Беллатрикс отшатывается от своего партнера по танцам и спешит в их сторону и ему совсем не нужно, чтобы Терренс рванул ей навстречу. Потому что юный король Коннахта задает хорошие вопросы. Настолько хорошие, что Сигнус решает, что за это может рассказать ему кое-что важное раньше, чем всем прочим.
- Все люди смертны, даже те, кто утверждает обратное. Когда я умру, земля останется принадлежать Блэкам. Я хочу сказать вам кое-что, но вы должны будете сохранить это в секрете, пока я не сообщу об этом официально. Не хочу перетягивать внимание с вашего праздника на свою семью, это было бы просто невежливо с моей стороны. И все же... моя старшая дочь не могла бы остаться в Ирландии. Дело не в помолвках и не в том, что с вами что-то не так. Но нельзя управлять землей, покинув ее и уехав подальше. Поэтому моя старшая дочь останется в Сассексе. Я собирался сообщить об этом всем официально, после возвращения, но вам говорю прямо сейчас.
Заколдованные волосы Беллатрикс мелькают совсем рядом и Сигнус снова чуть сжимает плечо Терренса, переключая его внимания с нее на себя.
- А сейчас, вам не кажется, что все уже достаточно разогрелись, чтобы добравшись до охоты не развалились на части. Да и ваши гости с копытами тоже хотят поскорее получить обещанную выпивку. Мы сможем вернуться к этому разговору позже, если захотите, готов поклясться вам, что не превращусь в нетопыря и не исчезну вместе с семьей. А пока что я хочу тоже попытаться поймать за хвост немного удачи.

Отредактировано Cygnus A. Black (2025-05-28 21:11:49)

Чему он радуется? Грэди хватает ртом воздух, не в состоянии сразу выразить мысли словами, а время, драгоценное время утекает. Точно так же утекает из его рук Беллатрикс, а ему не хватает смелости просто взять и удержать ее рядом. Не дать уйти. В ее голосе ему слышится почти что обида, звенящая как стеклянный бокал, который вот вот разобьется. Он бросается за ней следом, но его удерживают в четыре руки:
- Ты разве не слышал что она сказала? Не наглей, или полетишь в загон к хрякам еще до начала.
Грэди пытается вырваться, но один из ухвативших его здоровяков оказывается тем самым, который буквально вчера уложил его лицом в землю и хватка у него все такая же железная. Только теперь помноженная надвое.
Беллатрикс тем временем встречается с отцом. Они с мистером Блэком, коротко переговариваются о чем-то, потом... потом он ведет ее обратно. Сердце у Грэди сначала подпрыгивает до самого горла, а потом ухает вниз: он отворачивается от Блэков так резко, что едва не врезается носом в одного из своих конвоиров.
- Эй, ты куда собрался? Испугался что ее мужу не понравилось как ты тут с ней обжимался? Да не дрейфь ты так. В драке ты был посмелее.
- Это ее отец, - бормочет он в ответ.
Ему снова советуют не трястись как кролику перед волком. А пока он пытается объяснить что вовсе никого не боится, бывшая площадка для танцев превращается в глубокую лужу. Блэки оказываются как раз на другой ее стороне, а хряк вразвалочку выбирается из загона и занимает почетное место в самом центре. Он кажется здоровенным, даже больше его отца и дяди, когда они переставали быть людьми. Существо прохаживается по чавкающей грязи, погрузившись в нее по колено, с такой горделивостью, будто он как минимум породистый гиппогриф, которому все обязаны кланяться.
- Они явно пришли поучаствовать в ловле наглохаря. Давай, иди тоже. Попытай счастья. Правила ты слышал. Может впечатлишь свою змеюку и ее старика, глядишь не придется оправдываться что держал свои руки где-то не там. ЭЙ! НОЛАН! Этот малой хочет пойти первым! Место же еще есть?! Пятеро не набралось?
Они свистят и хлопают, орут в две свои глотки так, будто этих глоток как минимум двадцать. Те руки, что крепко держали его на месте теперь подталкивают его в спину и когда Нолан машет рукой, приглашая очередного участника подойти ближе, этот толчок оказывается таким удачным, что Грэди оказывается в глиняной жиже по щиколотку. Вода тут же заливается в ботинки, мистер Блэк смотрит на него как будто совсем не против, и он топает вперед, по самой кромке лужи, все еще не веря, что они втроем будут пытаться изловить свинью... И если Бэллатрикс во всем этом веселье он еще может себе представить, то ее отца... уф.
Он не спрашивает уверены ли они, пока они стоят втроем и ждут пока закончатся разборки за возможность попытать удачу в числе первых. Наконец, первая пятерка оказывается определена. Грэди ждет какой-то хлопка или вспышки, но где-то рядом еле слышно выдыхает бочка из которой выбили пробку и воздух наполняется запахом эля. Существо в центре лужи поводит рылом и оживляется.
Задача выглядит простой: поймать существо, забраться ему на спину и удержаться на ней дольше остальных. На деле все оказывается не так просто. Наглохарь носится по луже с поразительным для такой туши проворством, то пользуясь только двумя задними ногами, то переходя на все четыре и забрасывая их комьями жидкой грязи с ног до головы.
- Мы ему не нравимся. Но я, кажется, больше всех. Если зайду с другой стороны, как на охоте, он должен будет повернуть и побежать прямо на вас. Попробуем?
Он говорит это Блэкам - и смотрит, конечно, только на Беллатрикс и еще немного на хряка, заходящего на новый круг -, но совсем не против чтобы те двое, кого он еще не знает по именам, тоже услышали. Потому что бегать за ним просто так они могут долго. А это... ну хоть какое-то подобие плана.

Сигнус почти сбегает с помоста, направляясь навстречу Беллатрикс, и вряд ли кто-то в толпе - или даже они сами - смогут с уверенностью сказать кто из них первым вцепился во второго. Маленький король Коннахта с посеревшим безжизненным лицом остается у него за спиной и первое, что он говорит Беллатрикс, удерживая ее за руку и наклоняясь к ее лицу и почти шепча:
- Сейчас ты к нему не пойдешь.
Он редко позволяет себе такой тон, прекрасно зная как он действует на нее, заставляя еще сильнее желать сделать все наперекор. Он редко позволяет себе указывать ей что делать с тех пор как у нее вообще появилось свое мнение. Это стоило им обоим пары сотен шишек, зато рациональная его часть могла не бояться отпускать эту девочку в мир. Нерациональной было плевать на эти увещевания и она тревожилась все равно. И сейчас, когда в памяти еще свежи слова о том, что хозяин праздника "рад" за его дочь, сказанные так будто он выражает соболезнования, меньше всего Сигнусу хочется, чтобы она приближалась к помосту. Он пока не понимает, что творится в голове у этого мальчишки, но собирается заняться этим чуть позже, когда тот снова оживет хоть немного.
Он рад узнать, что Беллатрикс и не рвется к Терренсу Бэрку, по крайней мере сейчас. Она хочет танцевать и заявляет об этом со всей прямотой, добавляя к этому косвенное обвинение гостей праздника в том, что большинство из них трусы, а те что посмелее ничего не понимают в танцах.
- Я был уверен, что ты захочешь повеселиться в обществе кого-то... помоложе. И, боюсь, танцы откладываются.
Лужа, созданная стараниями двух умников все растет, пока не становится похожей на целое озеро. Беллатрикс ругается и это заставляет его улыбнуться снова.
- Как раз хотел предложить тебе составить мне компанию. Покажем этим ирландцам, что значит семья?  И если я правильно запомнил количество нулей в счете от портного, твоему платью грязь будет не страшна.
Впрочем, всем иногда бывает полезно немного запачкаться. Тем более ради обещанной удачи.
- А потом вернемся к танцам. Думаю лужа исчезнет так же быстро, как появилась, когда всем надоест валяться в грязи.
К моменту когда они оказываются у этого импровизированного поля боя, Сигнус успевает избавиться от мантии. Не потому что не доверяет творению Тристана, но потому что считает что здесь она ему скорее помешает. Как и О'Конналл, но не велеть же ему убраться? Это было бы подозрительно, а ему меньше всего хотелось давать поводы слухам такого рода. К тому же дети быстро находят общий язык и мальчишка смелеет настолько чтобы даже предложить какой-то план, в отличие от тех двоих бесполезных типов, которые только бесполезно бегают то за хряком, то от него. Складывается впечатление, что они не то чтобы не заинтересованы в своей победе, но, что куда более вероятно, в проигрыше тех, кто явно выглядит белыми воронами на этом празднике, даром что носит фамилию Блэк. Но если беспокоится из-за каждого идиота, можно вовсе никогда не выходить из дома, трястись от страха и никогда не веселиться.
Беллатрикс, похоже, считает так же. Соглашается на предложение О'Конналла и бесстрашно ждет когда наглохарь несется прямо на нее. Ждет, когда добыча сама окажется на расстоянии вытянутой руки. Сигнус до последнего момента остается уверен в том, что в пальцах его дочери мелькнет палочка, не зря ведь она столько времени уделяла дуэльному клубу. Но она удивляет его куда больше.
И пока все остальные разевают рты, удивляясь тому откуда в ней столько силы, он пользуется моментом чтобы оказаться у хряка на спине. В правилах не говорилось о том, что можно было использовать для того чтобы выиграть в этом родео: сдернутый с шеи платок оказывается пропущен у наглохяря под подбородком, а концы его Сигнус зажимает в руке, уже догадываясь как сильно этот паршивец будет брыкаться.
Сколько они там говорили? Десять секунд?
- Хватайся!
Он не пытается считать, но когда чувствует что наглохарь булькает грязью особенно ожесточенно, протягивает вторую руку Беллатрикс, собираясь затянуть ее к себе, прежде чем тот освободится и выкинет еще что-то. Такой Боливар легко должен был выдержать их двоих.

Отредактировано Cygnus A. Black (2025-05-31 21:33:47)

Его план срабатывает - как срабатывал с овцами и другими животными, когда нужно было согнать их всех вместе или заставить повернуть. Это работало еще тогда, когда полная луна не делала с ним ничего, как будто зверям было доступно еще какое-то из органов чувств, которого недоставало людям, чтобы моментально выяснить всю правду. Как будто они чуяли ту волчью кровь, что всегда была в нем, с самого рождения. С наглохарем все происходит точно так же: когда Грэди бросается ему наперерез, туша тормозит, так что вокруг нее поднимаются волны, а потом разворачивается на месте и устремляется обратно. Он кричит и машет руками, радуясь тому что все получилось, а потом понимает что снова вставший на четыре ноги хряк несется не просто в сторону Блэков, а выбрал своей целью именно Беллатрикс.
Грэди бежит следом, но нагнать наглохаря в его родной стихии оказывается не так-то просто, даже если ты считал себя едва ли не самым быстрым на факультете. Грязь чавкает под ногами, заставляет поскользнуться и затормозить, удерживая равновесие, ногу как-то странно тянет, но это ерунда, заживет. Он опаздывает, но крик "осторожно!" застревает в горле. И хорошо, потому что осторожность и Беллатрикс несовместимы. Потому что она хватает хряка за пятачок и заставляет склониться перед ней как учат склонятся хорошо выезженных верховых лошадей, чтобы удобнее было забираться в седло. Сказать, что у Грэди перехватывает дыхание - не сказать ничего. В следующий момент мистер Блэк оказывается у хряка на спине, а еще через миг протягивает руку Беллатрикс. Толпа смолкает и даже музыканты на несколько секунд забывают о том, что им нужно продолжать играть. Ну конечно, как могут не-ирландцы вообще победить здесь хоть в чем-то, будь они хоть сотню раз особыми гостями.
Распорядитель отмирает первым, громогласно комментируя происходящее и, кажется, это одни из самых долгих десяти секунд в его жизни. И в жизни Грэди тоже, но он сам подгоняет себя вперед и оказывается рядом с наглохарем за пару секунд до того как счет доходит до нуля. Возможно у него тоже есть то самое звериное чутье, которое иногда оказывается быстрее человеческой соображалки. И ему оказывается достаточно только раз глянуть в прищуренные глаза хряка, чтобы понять: просто так победителей он отсюда не выпустит и в лучшем случае устроит какую-нибудь пакость. И плевать ему на то, что Нолан О'Каллахан уже объявил "раунд", а зрители разразились овациями и ревом, от которого мигом заложило уши.
Про худший вариант Грэди даже не успевает подумать и пока Блэки скатываются с крутого бока, без особых нежностей перехватывает хряка за толстые щеки, раз уж больше хватать его было не за что, и упирается ногами в относительно плотное дно лужи. Хряк мотает головой раз, другой, вкладывая в этот рывок все силы. Хорошо, хоть не пытается верещать будто бы от боли, потому что Грэди уверен, поганцу вовсе не больно.
- Ну все-все, хватит обниматься, парень. Или ты перебрал и перепутал его с какой-то красоткой? Тогда присмотрись получше или проспись.
Это О'Каллахан, тоже забравшись в грязь, трясет его за плечо, намекая чтобы уже отпустил наглохаря за его честно заработанной оплатой.
Грэди отпускает хряка, выпрямляется и вытирает руки о штаны. Это не особенно помогает, потому что штаны тоже так заляпаны грязью, что дальше ему лучше держаться ото всех подальше. И особенно от Беллатрикс. Так подсказывает ему здравый смысл, но, может, распорядитель был прав и он правда пьян, так что не собирается прислушиваться к советам какого-то там смысла.
Кто-то подсовывает ему чистый платок, чтобы мог вытереть хотя бы лицо и руки. Грэди берет его не глядя, буркает себе под нос какие-то слова благодарности (не очень то вежливые) и только потом, подняв глаза, понимает что перед ним, за забором, стоит миссис Блэк. И это ее платок он только что... Ох, черт. Он краснеет - не спасает даже то, что она уже говорит о чем-то с мужем и не выглядит недовольной - отворачивается и почти сталкивается с Беллатрикс.
- Там твоя мама, - зачем-то говорит он, как будто у Беллатрикс нет своих собственных глаз, чтобы это увидеть. И своего собственного платка, так что он протягивает ей тот, что только что получил из рук Друэллы Блэк. - Там... как стемнеет обещали еще гонки на метлах. Ты ведь станешь участвовать? Ты дол...
Ничего она, конечно, не должна. Уж точно не ему. Но когда они еще смогут полетать вместе?
- Было бы здорово, если бы ты пришла. И Андромеда тоже. Будет весело.

Отредактировано Grady O’Connall (2025-06-01 15:52:14)

Удача оказывается поймана: за хвост, за свиное рыло и, наверняка, за что-нибудь еще. Сигнус понимает это не в тот момент, когда распорядитель, этот детина способный переорать даже ревущего быка, объявляет об их победе. Не в тот момент, когда они с Беллатрикс снова оказываются в грязи, так и норовящей проглотить чей-нибудь ботинок, а наглохарь,  сетуя на клятых сассанахов и картинно потирая бок, топает к своим товарищам.
Но когда видит у ограждения поля свою жену и ни на секунду не обманывается этим строгим выражением лица, потому что слишком хорошо знает его и знает как сейчас она щурится, глядя на них с Беллатрикс, и как и задирает подбородок только бы не рассмеяться в голос. И этот румянец... Похоже, что к луже с наглохарями она почти бежала, чтобы успеть встретить их, не важно победителями или проигравшими. Она даже дает свой платок О'Конналлу, хотя ему после вчерашнего больше бы пригодилась мазь из корня арники или какие-нибудь примочки, помогающие свести синяки хотя бы с лица.
Андромеды и Нарциссы поблизости не наблюдается, а Беллатрикс так незаметно отходит в сторону и растворяется в толпе - вместе с О'Конналлом или нет? - словно хочет избежать внимания своей матери. Что ж, значит оно все достанется ему и он собирается насладится им в полной мере. Они так мало времени проводят вместе с последние месяцы, что по всем возможным обвинениям он готов признать свою вину.
В качестве меры пресечения Друэлла выбирает еще один платок, который, все с тем же серьезным лицом, подносит к его лицу и оттирает пятно грязи с щеки. Сигнус улыбается так, словно ему снова восемнадцать.
- Сколько их у тебя еще?
- Достаточно, чтобы тебя задушить, если решишь снова бросить меня одну. Уже решил, что будешь делать со своим призом? Тысяча галлеонов - ради этого стоило забраться в грязь по уши?
- Это было весело. И ты забыла про удачу. Она этого не любит. Кстати, а где девочки?
- Андромеда катается на гиппогрифе с каким-то "эльфом" - готовься, после этого праздника она попросит у тебя своего собственного. Нарцисса нашла себе компанию по возрасту - они плетут венки на той поляне. А наша старшая только что сбежала, ты разве... О, ты просто делаешь вид, что не заметил этого. Вылезай, приводи себя в порядок и пойдем со мной. Хочу познакомить тебя с Королевой Камиллой как полагается. Кстати, она обещала заглянуть в гости в следующем месяце.
Сигнус хмыкает и выбирается через забор. Костюм оправдывает себя целиком и полностью, не приходится даже пользоваться чарами чтобы вернуть ему приличный вид. А вот его растрепанным волосам такого не дано и Друэлла сама поправляет их. Эти хотя бы проще укротить, чем непослушные кудри Беллатрикс.
- Не знал что вы успели поладить. И гости, ты точно не торопишь события?
- Я могу поладить с кем угодно, разве ты не знал? К тому же не только ты здесь для того чтобы наладить связи и, можешь мне поверить, я справлюсь с этим лучше тебя. У нас с королевой найдется куда больше общего, чем у тебя с ее сыном. К тому же девочки в школе, а ты вечно пропадаешь в Министерстве. Мне просто скучно дома одной, так что я могу приглашать туда кого захочу...
Есть одно "кроме", но его Друэлла никогда не ставила под сомнение с тех пор, как ее муж стал главой младшей ветви семьи. Это "кроме" не касалось Альфарда или даже Вальбурги и Ориона и их детей, и, разумеется, не имело никакого отношения к Стеффану или Ивену. Но Поллукс и Ирма Блэк - нет, их имена никогда не звучали в списках гостей Блэк Клифф, стоило им перестать быть его полноправными владельцами. Это было легко объяснить состоянием здоровья Поллукса и тем, что жена не готова была оставлять его одного в Сильвермире, но были и другие причины.
- Пойдем, - повторяет Друэлла и берет его под руку. - Поделись со мной удачей, раз она у тебя в кармане. И, думаю, я знаю, что мы сделаем с вашим выигрышем. Это будет хорошо. Ты ведь мне доверяешь?
Сигнус слушает то, что она придумала и не видит ни единой причины для отказа. Как и необходимости отказать.

Отредактировано Cygnus A. Black (2025-06-02 23:06:39)

Адо одет в костюм палача. Черный и алый. Именно в таком раньше в Бург Кастле рубили головы. Теперь алый больше не нужен - никто не скрывает своего лица. Разве что сегодня на оном ещё видны синяки после проигрыша.

Глоток ирландского кофе, где собственно кофе исчезающе мало, возвращает краску впалым щекам, расслабляет плечи и плотно сжатые губы.

Она станет Главой рода? Унаследует все земли Сассекса? Все порты, дороги… а он все ещё обещал ей помощь. Научить управлять всем этим. Превращать солому в золото.

Что ж. Это будет тоже очень даже неплохо. Не придется шантажировать очередного Монтегю грязными снимками. А у Бэрков будет новый безопасный беспошлинный порт. Возможно, даже беспошлинный в союзе пяти. И вполне на любви в стиле Мистера Реддла. А, впрочем, к чему тут Господин-почти-Министр? Вот уж кто точно не умеет зарабатывать деньги. Ни себе, ни стране.

Бэрк слушает Литрима, но смотрит туда, где стоя по щиколотку в грязи, Беллатрикс осаживает наглохаря. Смотрит и улыбается. Именно такой он её и представлял. Способной схватить, не раздумывая, даже Удачу. Наверное он мог бы её поздравить сейчас. Если бы она хотела говорить с ним. Но, впрочем, Блэки и так слишком обласканы королевской любовью. Будет совсем безобразным, если станут ещё и единственными, кто получит свой приз в этом состязании из рук Короля.

Ничего, дела успеются. Она приехала веселиться? Пусть веселится. С О’Конналом? Ну, пусть так. Зато теперь понятно, почему этот шотландец все время отказывается от предложений работы. Конечно, к чему ему работа, если в мыслях он уже без пяти минут миссис Блэк?

Терренс смеется. Кажется, невпопад, потому что Литрим останавливается на полуслове, пристально вглядываясь в его лицо.
Терренс смеется, потом закуривает, вдыхая сладковатый запах жженой травы. И с каждой затяжкой мир становится легче. Спокойней. Свободней. Занятней.

Господи, Адо, что ж с тобой такое случилось? Ни морду набить, ни завербовать. Ещё немного, и по твоему красивому телу кто-то пройдет, чтобы стоять за правым плечом Короля.

Ну, или за левым.

Впрочем, судя по тому, как быстро освоился Шеймус Мак-как-его в королевском замке, место за левым уже практически занято.

А, Адо просит его королевское величество не участвовать в гонке! Во всяком случае, с учетом правил, озвученных Нолану О’Каллахану. Потому что… Ну, Адо, добавляй. Озвучь, как есть.
К чему тебе-то стесняться? О нет, ты должен получать отдельное удовольствие, произнося это слово. Ка-ле-ка. Ты должен наслаждаться. Каждым мгновением.

Ведь ты тоже станешь калекой, когда перестанешь приносить пользу. Мы вернемся в ту башню. В тот день. И проживем его заново.

Нет, вслух Бэрк не произносит ни слова. Только задумчиво проходится тонкими длинными пальцами по кожаной куртке с железными заклепками. По краю алой маски.

К чему торопиться? Люди любят сюрпризы. Большие красивые коробки, в которых что-то лежит. Игрушка? Шоколад? Скорпионы?! Адо, мой драгоценный Золотой Адо, ты ведь любишь сюрпризы?

Терренс снова смеется в тон своим мыслям, потом отдает распоряжения по предстоящему празднику. А что до просьбы? Ну, Великий Господь, новая нога уже не отрастет, даже если он намертво приклеится к креслу.

*****

Как только наглохари были доловлены, небо потемнело, а виски стал чувствоваться даже в воздухе, О’Каллахан, вознесся на свой помост в окружении разноцветных фонариков и, чтобы гости самопроизвольно и  раньше времени не ушли в песенный бой или в бег с кружкой на голове, объявил следующее большое состязание:

- А теперь дорогие друзья! - распорядитель тоже слегка принял на грудь, что нисколько не мешало ему объявлять туры, но начисто вычеркнуло из речи “Господ” - Время самого ожидаемого состязания дня! Гонки на метлах!!!
О’Каллахан дождался, того, чтобы гости не просто прекратили пить, жрать, кидать ёлки, драться и танцевать, но и ещё сделали вид, что слушают, и громогласный голос его снова понесся над полем:
- Ради всеобщего восхищения и пятидесяти тысяч золотых галлеонов, мы будем лететь мимо четырех башен Бург Кастла, собирая ленточки, прикрепленные на окнах. Но, если Вы думаете, что для этого достаточно быстрой метлы, то глубоко ошибаетесь! Ибо только сегодня и только у нас это будет настоящей гонкой на выживание. Потому что на первой же башне вас ждут копья с резиновым наконечником. Не жди милости от природы - сбей конкурента с метлы! Дважды сбитый в одном туре выбывает из игры. Магию использовать нельзя. Но… не волнуйтесь, вам будет не до заклинаний. Потому что призраки тоже участвуют! И они тоже с радостью будут вам мешать!
Тут нужно было что-то эффектное. Что-то, что заставило бы немедленно бежать разбирать мётлы даже тех, кто никогда в жизни не сидел на метле. И это точно не успокоительное: “не волнуйтесь, магический щит внизу остановит ваше падение”. О, нет! Да и кому важно знать про падение после стакана виски?!
- Есть ли у вас смелость забрать себе пятьдесят тысяч золотых? Или вы уже наложили в штаны и забились под лавку?! Erin Go Bragh!*

****
Бэрк снял корону и часть костюма с лишними деталями. Думать о том, прилично ли остаться при гостях в шелковой черной рубашке и даже - О, Господи! - без жилета и шейного платка не приходилось - гости уже достаточно разогрелись, чтобы самостоятельно утрачивать приличный вид.

Сел на метлу, с синим, цвета луны мертвых, фонарем, и медленно полетел к старту. Кормак О’Фарелл уже должен был предложить “Стрелы” для сестер Блэк. Для Андромеды - с хризолитово-зелёным фонарем, для Беллатрикс - с обжигающе-алым. Впрочем, если Меду Терренс видел в полете, то её старшую сестру - нет. Возможно, она вообще залезет на метлу только из-за слов О’Каллахана. Ведь всё же залезет?

Отредактировано Terrence T. Burke (2025-06-06 13:13:56)

С самого начала празднества Андромеда как-то отбилась от собственного семейства, но немудрено: пообщаться с семьёй она может и дома, а здесь — Ирландия, место, где она никогда раньше не была, магия, которую ей никогда раньше не приходилось пробовать на вкус, люди, которые совершенно точно отличались от её сокурсников в Хогвартсе, да к тому же! Когда ещё удастся увидеть такой Сайман? Со зрелищными кострами, полыхающими до небес и реками жертвенной крови, густо пропитывающей пряную землю? Нет, Меда не кровожадна, но костры, зажженные по периметру Круахан Ай и тысячи искр, выстреливающих в чёрные, усеянные звёздами небеса производят впечатление настолько сильное, что жертвенная кровь растворяется здесь словно пряный душистый перец в дымящемся вине и совершенно не кажется чем-то лишним. От души настроенная веселиться, Андромеда кажется беспечной и поначалу не замечает того, что в иное время могло бы показаться ей странным. Например она не слишком задумывается над тем, почему король и хозяин торжества Терренс Бэрк подходит к сначала к Беллактрикс, отчего так неторопливо и с явным удовольствием прочерчивает кровавый след по её подбородку, зачем так трогает девичьи губы, и для чего называет старшую из сестер Блэк своей? Наверное, это важная часть ритуала, сказать — ты моя, но почему-то другим Бэрк не говорит того же. Не называет он своей и Андромеду, которую как будто и вовсе не видит, пока чертит на её лице кровавый знак. Впрочем, она рада, что он жив и здоров, а дальше — не её дело, тем более, она ничего не смыслит в Керне, хотя... Хотя вот сейчас хотела бы осмыслить. Потому что эту незнакомую магию, льющуюся здесь через край, она чувствует, и больше того — ощущает родство с ней. По её венам течет вся та же самая кровь, но она наполняется какой-то новой Силой — через открытые поры, и мир для Андромеды становится ярче, сочнее, гуще, она чувствует себя его частью, наполненной, яркой,  и при этом совершенно индивидуальной.
Перед тем, как ухнуть с головой в танцы, острый взгляд выхватывает вдалеке Беллатрикс и .... кого бы вы думали! Грэди О'Конналла, который — почему бы это, интересно — ходит за её сестрой хвостом. И вроде бы Андромеда уже собирается подойти и выразить своё удивление, выпалив что-то типа: "А он ещё что здесь делает?", но что-то её останавливает. Яркая, властная искра, быстро перерастающая в зарево ощущения — её ждут в другом месте. Очень ждут.
Она разворачивается, быстро, резко — на все 180 градусов, и идёт на задорные, искристые звуки музыки. И нет ни малейшего ощущения, что это слишком похоже на зов, а значит вполне может оказаться чем-то .... опасным? Да бросьте, какая опасность, здесь, на празднестве, устроенном Терренсом Бэрком!
Обычно Андромеда не слишком переживает из-за одежды, равно как и не слишком о ней печётся, но сегодня она в восторге от своего костюма джинна, сшитого на турецкий манер. На ней красные, расшитые тончайшими золотыми нитями широкие шальвары*, сужающиеся к голени, красная, точно так же расшитая шёлковая рубаха с широкими рукавами, поверх которой на плечи накинута короткая курточка цвета крепкого кофе с густым, крупным, массивным узором палевых оттенков.  На голове у Меды бордовая феска, спереди обильно украшенная золотыми монетами, вышивкой и бисером, а ещё — длинной, спускающейся то талии роскошной кисточкой. Более удобного костюма юная Блэк не носила в жизни, а ещё в её шальварах предусмотрено целых три глубоких кармана; об обуви было и говорить нечего — мягкие чирики из телячьей кожи, тоже с палевыми узорами, оказались более чем идеальны для долгих плясок. Пачкать такой великолепный наряд не хочется совершенно, и хотя партнёр по танцам убеждает Андромеду попробовать себя в ловле наглохарей, она отказывается наотрез, как-то даже презрительно скривив губы. В кой-то веки ей хочется соответствовать тем идеалам приличия, о которых так много говорила Друэлла.
Высокий длинноволосый юноша  с длинными, почти серебряными волосами до лопаток сначала смеётся, а потом запросто соглашается с ней, и вопрос с наглохарями решён до такой радикальной степени, что Меда и не смотрит в ту сторону. Её куда больше интересует костюм того, с кем она только что познакомилась — тоже в бордовых-золотых тонах, таких насыщенных, что казалось, будто тяжелая ткань насквозь пропитана кровью и расплавленным золотом. И хотя его дублет всё-таки черный, как и высокие сапоги до колен, тяжелый яркий плащ и такого же бордового цвета широкий пояс перевешивают в цветовом соотношении пятен. Почти белое лицо неизвестного гостя разукрашено тонкими мазками краски, имитирующими шрамы, и разукрашено так мастерски, что они и впрямь выглядят настоящими. Андромеда во всеуслышанье восхищается реалистичностью грима, и, забыв обо всяких приличиях, танцует с обладателем эффектного "боевого раскраса" целых три танца подряд, пока до её ушей не долетает слово "гиппогрифы". Мерлин, гиппогрифы! Она же хотела покататься на гиппогрифе! И вот уже Меда идёт, чуть ни бежит к конюшням, и местный распорядитель Кормак О’Фарелл  буквально читает её мысли, тут же предлагая юной мисс Блэк познакомиться с одним из этих прекрасных существ. А пока она слушает его рассказ о своих подопечных, к ним подходит тот самый длинноволосый юноша, с которым она танцевала несколько раз подряд, и О’Фаррелл здоровается с ним как со старым знакомым: его зовут Магнус О’Бреслин, и он прекрасно ладит с гиппогрифами. Андромеда тоже, но вместе веселее, ведь так?

Они успевают вернуться как раз к тому моменту, когда громовой голос О'Каллахана объявляет гонки на мётлах. Меде достаётся серебряная стрела последней модели — мечта, а не метла! Она уверена, что её провожатый, который ходит за ней не хуже Грэди О'Коннала, не отлипающего от Беллатрикс, тоже не откажется от состязания; так и выходит. Магнус усмехается и говорит, что ради выигрыша в пятьдесят тысяч любой, кто хоть немного умеет летать, не откажется от участия. Конечно, Андромеда летит не ради денег, а просто потому, что летит, но прежде чем оседлать метлу, она успевает подумать, что куш и впрямь большой. И конечно, здесь должен быть какой-то подвох, более значительный, чем призраки, которые могут помешать. Нельзя же просто взять и выкинуть на ветер пятьдесят тысяч! Пусть и эффекта ради.
А потому обычно безбашенная, Меда решает подойти к соревнованию чуть более осмысленно, и не гнать что есть силы со старта. Она помнит, что быстрой метлы недостаточно.
А метла слушается её на отлично. Она гораздо более маневренная и скоростная, чем "Луч-225", но поначалу Меда, как и Беллатрикс, летит довольно низко над землей, и лишь почувствовав себя достаточно уверенно, начинает набирать высоту и скорость, взмывая наконец ввысь. Знакомое ощущение свободы, скорости и безграничного простора рождает столь же знакомый, но от этого не менее яркий восторг. Заветная башня и развевающаяся на ней лента маячат прямо по курсу, и Андромеда мчит прямо к ней, почти уверенная в том, что успеет первой. Боковым зрением она видит что-то похожее на бледное облако, и на всякий случай сдает левее, а ещё немного ныряет вниз — чтобы избежать столкновения с тем, что легко могло оказаться призраком. Но вот того, что внизу, она на свою беду не видит — ещё не завершив маневр и толком не выровнявшись, Меда вдруг падает куда-то в мертвенный холод, а затем ощущает резкую, острую боль, полоснувшую её поперёк горла. На мгновение всё вокруг чернеет, и она, вцепившись изо всех сил в до блеска полированное древко, теряет связь с собственным телом, которое сейчас — всё равно что бесхозная кукла. Внутри неё паника, холодная, острая, дикая, а ещё — какое-то невероятное, раздирающее на части чувство несправедливости! Оно беснуется, бесится, бьётся внутри неё, будучи не в силах выплеснуться. Нет! Она не хочет умирать! Так нельзя! Ведь это же не я виноват!!! Не я!!!
Не он.
Тот, сквозь кого она прошла.
Доведённые до автоматизма рефлексы чудом спасают Андромеду от падения. И хотя она прокрутилась два или три раза в воздухе вокруг своей оси, побелевшие пальцы держат метлу так крепко, что если бы Меда и впрямь умерла, её пришлось бы хоронить вместе со "стрелой". Лунный камень на груди жжёт кожу словно раскалённый, и это помогает девушке быстрее прийти в чувство. Впереди всё ещё маячит башня, но первая лента — уже не её. Без единой мысли в голове, холодная и бледная как мел, Андромеда срывается с места и несется к победителю, которым оказывается её сестра Беллатрикс.
Да ладно Беллатрикс. Даже Бэрк её обошёл. Впрочем, эта мысль совсем слабая, бледная, будто припорошенная пеплом, потому что на губах и в горле — металлический вкус крови, которой захлёбывался перед смертью безвинно убитый человек. И всё-таки Андромеда срывает свою ленту, молча.

Отредактировано Andromeda V. Black (2025-06-08 23:16:53)

Все же она участвует. И от вида ее алого платья, нестерпимо-алого в свете адского фонаря, сердце подпрыгивает и грозится выломать ребра. Бэрк почти разворачивает метлу, чтобы быть к ней ближе. Хотя бы на старте, но потом вспоминает про Грэди. Ну, конечно, чертов Грэди. Проклятый любитель квиддича и астрономии! Вот он уже, мелькает макушкой в толпе.

Злость. Но не привычная злость Балора, закрывающая мир кровавой пеленой. Нет. Холодная, как сталь клинка, как прикосновение инея к оконному стеклу, касается тела Терренса, вплетается в вены, на мгновение окрашивает соколиные глаза синим - в цвет фонаря. И призрак, стоящий рядом, тут же поворачивает голову в направлении его взгляда.

Нет, убивать шотландца всё ещё ни к чему. Не потому что он гость. И даже не потому что в сущности неплохой парень. Но Беллатрикс беззастенчиво таскается с ним весь праздник, и, вероятно, огорчится, если кто-то случайно разобьет голову её дружка о замковую стену.
Так что достаточно, чтобы он просто ненадолго отлепился от её юбки. Хотя бы сейчас.

Участников всё больше. И, судя по нескольким раскрашенным носам, битва за казенные метлы оказалось жаркой. Что ж, чем больше участников, тем веселее. Красавчик Диармайд Макграт тоже здесь, очаровывает соседок белозубой улыбкой. Интересно, так же ли он хорош в полете, как в кулачной драке?

Терренс медленно кивает головой, потом смотрит на древко своей метлы. Три года назад он так же стоял на старте. Без всяких призраков за плечом, но с зеленой лентой принцессы Тары. Своей невесты, которую он приехал увидеть, поднося Верховному Королю дары на Самайн. Тогда он несся к финишу, как безумный и хохотал, обгоняя соперников. Один, другой, третий… кто сможет сравниться в ловкости с самим Терренсом Бэрком? И все Короли Ирландии рукоплескали ему на финише. Ему, ему самому, его собственному умению.

Теперь все иначе. Теперь он калека, собранный магией и не существующий вне ее. Он может забрать любой приз, как забрал кубок скачек Мабона. Но сколько в этом его самого? Может быть и нисколько? Все только рука и воля Великого Бога?

Он наклоняет голову вниз, разглядывая собственные пальцы. Бесполезные пальцы калеки, способные теперь держать только ложку и палочку. И что-то ледяное и темное шевелится у него в груди, поднимается вверх, душит, расходится беззвучным криком. Ненависть. Ненависть. Ненависть. Ко всем ним. Здоровым, сильным, настоящим. Любящим и любимым.

Всем тем, кто остался по ту сторону покрытого инеем зала. Зала, где нет ничего, кроме трона и тишины. Прекрасной короны.
Только он и… Господь.

Бэрк смотрит на небо, на подернутую синевой луну. И губы его кривятся в странной улыбке. Во всем, что он делает Воля Керна. Во всем есть Его рука. В каждом из шагов, в каждой из побед.

- И эта тоже будет твоей, мой Господь, если ты пожелаешь. Все, что я делаю по Воле Твоей, и в Твою честь. Для Тебя.

О’Каллахан командует старт, и все оголтело срываются с места. Вклиниваются в колонну призраков, словно вода в прибрежные камни, рассыпаются брызгами. Оседают, как рыбы в садок. И снова. И снова. Ряды редеют, и разноцветные огоньки рассыпаются в темноте узором восточного ковра.

Бэрк не делает финтов, не делает поворотов и резких движений. Зачем? Призраки ему не страшны. О, нет. Они сами уходят с дороги своего Короля. И нужно думать только о финише, но Бэрк исподволь ищет взглядом знакомый фонарь. Вот хризолитовая зелень Меды. Кажется, ей досталось. Но, ничего, чары внизу всё равно подстрахуют, и разобьется только ее надежда на приз. А Беллатрикс? Где Беллатрикс?!

Осталась ли она среди павших первыми? Вернулась ли к Грэди, деля с ним его неудачу?!

Но нет. Алый фонарь блеснул где-то внизу, впереди, почти рядом с финишем. А, значит, он зря тратил время.

Метла разгоняется, повинуясь только его желанию. Впрочем, метла здесь уже не при чем, её тащит призрак, и мертвенный холод на мгновение касается легких, выбивает весь воздух разом.

Секунда-две-три. Алый фонарь совсем рядом. И сердце снова бьется, как обезумевшее. Ведь сейчас Бэрк хочет не ленту, не победу, не ощущение собственной краткой власти, а лишь коснуться чужой руки. Такое глупое-глупое-глупое чувство. Зачем?

— Это всё для меня, Бэрк! Твоя лента тоже принадлежит мне.

Она смеется, дразнит. Смелая, привыкшая всюду быть первой. Оседлавшая Удачу и Ветер. И секунду он смотрит на неё, очарованный. Прежде чем схватить себе ленту и, закладывая вираж, мчаться следом.

Приключения только начинались, и Меда вовсе не собиралась сходить с дистанции только потому, что ей перерезали горло; и хотя ощущения были паршивыми, а в ушах всё ещё стоял ледяной крик призрака, она уверенно направила свою метлу вперёд, к следующей башне. Если она пережила в воздухе смерть, и та не помешала ей достичь цели, хотя и не в числе первых, то чего Андромеде вообще бояться?
Сжимать мёртвой хваткой древко значило потерять гибкость и маневренность, и Меда усилием воли расслабила охваченные послевкусием паники мышцы, уверенно врезаясь в воздушный поток.
Чертовы призраки.
На этот раз она решила взять сильно выше, оставив незваных гостей и большую часть остальных участников внизу, а затем спикировать на нужную башню, но мёртвые были повсюду и явно не собирались отпускать её просто так. Призрачные огни чужих мётел то и дело сбивались с курса, то угасая, то вновь вспыхивая — справа, слева, спереди; назад Андромеда не смотрела. Но она успела увидеть как минимум два бесславных падения, омытых рассеянным светом несущихся к земле фонарей. А раз кто-то всё же упал, значит, теоретически могла упасть и она.
Обойдётесь.
Молочные тени мелькнули по правую руку, затем — по левую; решив не ждать, Меда развернула метлу древком в небо и начала набирать высоту. Однако не прошло и нескольких секунд, как не успевшая нормально разогнаться "стрела" замедлилась: крупный, похожий на огромное пузатое облако мужичок вцепился в помело и теперь висел на нём всей своей тушей, утягивая Меду вниз. Кажется, он кричал ей что-то — и вроде даже на понятном языке, — но из-за сильного ветра и адреналина, стучавшего в висках, она ничего не могла разобрать. Вдохнув как следует, юная Блэк закрыла глаза.
Падай вместе со мной
....и отпустила себя в свободный полёт к земле  — вместе с метлой.
Сердце ухнуло в пятки, и было что-то удивительно пьянящее в том, чтобы просто превратиться в щепку, которую швыряют из стороны в сторону воздушные потоки; просто падать, не имея собственной воли, вернее имея волю на отказ от проявления себя.
Но конечно, разбиваться, пусть даже о пружинистый матрац она не собиралась. Едва поняв, почувствовав, что зловредный мужичок оторвался от неё, Андромеда поймала воздушный поток и слилась с ним, выравнивая "стрелу" на высоте около шести метров над землей. И тут же рванула вверх, переводя метлу практически в вертикаль. Выше, выше, выше! Она потеряет на этих маневрах время, пусть так. Но встречаться с очередным невинно убиенным или просто "доброжелателем" у неё не было больше никакого желания.
Холодные, кристально-чистые потоки воздуха, омытые темнотой сгущающегося сумрака, приводили в восторг, и плевать, что дышать на скорости становилось всё сложнее. Но на этот раз никто ей не мешал, и Андромеда все-таки вырвалась к звёздам, оставив далеко внизу и участников гонки, и даже башни с развевающимися где-то там лентами.
А может, пошло оно всё к чёрту? Возьму да и улечу в лес, на озеро
Как-нибудь потом. Обязательно.
Не слишком торопясь, но и не мешкая, "стрела" заскользила в направлении нужной башни. Там, внизу, развевалось белое полотно последней оставшейся ленты. Что ж!
Ну так и быть, заберу тебя.
И, упав в изящное пике, она промчалась мимо - почти вальяжно - срывая последнюю ленту.

Отредактировано Andromeda V. Black (2025-06-11 22:24:02)