Шеймус МакБрайд, по правде говоря, должен был быть благодарен Нобби Личу. Хотя бы за то, что при своём чистокровнейше-маггловском происхождении он три года назад оказался на Слизерине. Как Нобби Личу удалось убедить древний артефакт, зачарованный магами посильнее него, отказаться от одного из основных критериев отбора в пользу правительственных квот, история умалчивала. Но именно эта особая бюрократическая магия позволила Шеймусу МакБрайду не закопать в землю свои самые большие таланты: к наблюдениям, логическим выводам и интригам. То есть именно те, которые по достоинству оценил бы Салазар, если бы до этого не скормил юношу ручному василиску.
Но Шеймус МакБрайд не был благодарен Нобби Личу. Ведь Нобби Лич - фокайль сассанах. Это определение Шеймус, как ни странно, впервые услышал именно в Хогвартсе (его мама-библиотекарь и папа-врач таких слов избегали, даром, что жили в самом центре Дублина), от Терренса Бэрка. Вот Терренсу Бэрку Шеймус и был благодарен.
Тот, скорее всего, даже не помнил о его, Шеймуса, существовании. Но его имя и известное в школе покровительское отношение ко всем соотечественникам без исключения пару раз, ещё на первом курсе, сработали против особо назойливых сассанах(ов?), недовольных его происхождением. А однажды подсыпанное в тарелку одному такому -наху рвотное (вполне себе маггловское, из папиного чемоданчика), признанное потом неизвестным ядом по древнему рецепту, и многозначительный кивок его друзьям в сторону будущего короля Коннахта и вовсе решили проблему Шеймуса раз и навсегда.
Однако до сих пор у Шеймуса МакБрайда не было ни единого шанса поблагодарить Терренса. Ведь если полезешь к нему со своим спасибом, то придется объяснять, а не каждому королю нравится, когда авторитетом его пользуются без его ведома. Кроме того, Шеймус был наслышан, что Бэрк предпочитает самым искренним словам благодарности что-то более практичное и полезное. Поэтому, как только ему представился случай, он не сомневался ни секунды, прежде чем отдать тому один из самых ценных экспонатов своей коллекции, который холил, лелеял и планировал однажды весьма выгодно пристроить.
А коллекционировал Шеймус МакБрайд занимательные наблюдения.
Допустим, не так давно он совершенно случайно узнал, что некий магглорожденный гриффиндорец получил на целую ночь доступ к Астрономической башне. И - надо же какое совпадение - в ту же самую ночь его однокурсница из этих, чистокровных, засидевшись допоздна, отправилась почему-то не к девочковой двери, а ко входной. Это было настолько занимательно, что Шеймус осторожно выглянул следом. Не нарушая, на всякий случай, правил и не выходя в коридор. Но направления, в котором скрылась фигура, было достаточно, чтобы сделать логичный вывод.
Взгляд, которым король провожал эту блэкскую сестру, тоже был занимательным наблюдением. Аккуратно пристроив его в коллекцию, Шеймус склонился над плечом Бэрка и цокнул языком: настало время благодарности.
- Англичанки... Затягиваются в корсеты по горло и смотрят на тебя с таким выражением лица, как будто у них под носом дохлая крыса. Зато берут потом по ночам уроки астрономии у талантливых во всех отношениях ирландских парней с гриффиндора. Тех, что хорошо управляются со своей метлой.

Ох уж эта монархия, ох уж эти монархи... Маггловской Ирландии вон король был не нужен, она была республика. И ничего, неплохо с этим справлялась. Ну то есть как "неплохо"? Шеймус, например, не отказался бы жить получше. И даже усердно работал над этим, а не просто лежал по направлению к мечте, как некоторые. А его - за шкирку... Нет, вообще Шеймус был не обидчивый. Что толку обижаться, если не можешь отомстить? А он пока не мог, так что послушно уселся в предложенное кресло, тем более, что и выбора ему не оставили. Единственное, чего, подобающего случаю, он не стал делать - так это изображать страх и ужас от скорой и неминуемой расправы. Если МакБрайд вообще хоть что-то понимал в людях, то король Коннахта был не из того сорта людей, которые никак не могут обойтись без такого рода подобострастия. Да и смысла в этом не было никакого: он ведь не просить пришёл, даже не торговаться, а наоборот, отдать что-то ценное совершенно безвозмездно. То есть даром.
В жаркую дискуссию о том, такая эта Блэк или не такая, Шеймус тоже не вступал. Откуда ему знать, в конце концов. Ну подумаешь, рожу кривит, руки не подаёт. Сдалась ему, Шеймусу, эта рука, что ли? Может, на самом деле, она милейший человек: помогает по субботам домовикам на кухне, вместо того, чтобы по Хогсмиду валандаться и родительские галеоны тратить, а по воскресеньям с утра до вечера проводит в церкви, замаливая чужие грехи за неимением собственных. А, ну да, и ещё слишком гордая, чтобы кто-то узнал об этом. Нет, Шеймус МакБрайд не давал оценку этой англичанке (хотя и был уверен совершенно искренне, что цена той - тридцать сикклей), он только оперировал фактами. Корсет есть? Факт. Ирландец-гриффиндорец с метлой, Астрономическая башня, ночь - фактичнее некуда. Не очень осязаемо, конечно, тут Терренс Бэрк был прав. Ну, может походить по базару, поискать чего получше, если не нравится.
- Шеймус МакБрайд, из Дублина. Я здесь на третьем. Или ты хочешь знать, с чего я вообще открыл рот? Ты помогаешь нашим, это все знают. А я помогаю тебе. Считай это хорошей кармой.
То, что в Хогвартсе положены книксены и расшаркивания, Шеймус не знал. У него за всю жизнь и книксена нормального не было. Так что говорил он кратко и, так сказать, от всего сердца. Пользуясь свободой передвижения в своём кресле, он подался вперед, облокотился на ручку, давая понять, что всё сказанное - только между ними, и оглянулся, чтобы увериться, что так и есть.
- Если намекаешь, чтобы я притащил тебе кружевной платочек, который она ему подарила, то ничего такого у меня нет. Зато я знаю, что она ходила на Астрономическую башню как раз тогда, когда О'Конналлу с седьмого выдали ключ на всю ночь. Недели три назад. Хочешь - верь, а не хочешь - как хочешь.

Отредактировано Bellatrix T. Black (2025-04-07 19:53:56)

Шеймус МакБрайд подмечал перемены во взгляде Бэрка, в том, как кривилась линия его губ, в том, как сжимались пальцы на стенках стакана.  Подмечал, но ничем не давал знать, что это его интересует. Только внутренне признавал, что, как и у всех ирландцев, у этого было достаточно развито чувство справедливости, чтобы не просто взять себе поднесенное ему ценное наблюдение, но и дать что-то взамен. Что-то, что Шеймус пока не знал, как использовать, но пусть себе полежит, глядишь не протухнет.
Всё это длилось не дольше нескольких мгновений. Потом Терренс Бэрк снова превратился в Терренса-Бэрка-для-публики. И собрался оформить эти их с Шеймусом хрупкие новорожденные отношения официально. Пусть и устным, но договором. Шеймус развёл руками: чего тут думать? Мама учила, что ни один волос не падает с головы без божьей на то воли, а отец - не перебирать харчами. Значит, решено.
- Конечно, почему бы и нет. Всегда хорошо быть в курсе событий, так?
А теперь о ценах на сегодняшнем рынке. Бэрк предложил свою, королевскую. Знал Шеймус эту манеру: когда ты король (не важно значит ли это, что ты хозяин фабрики, домовледелец или предводитель портовой банды беспризорников), то можешь давать щедро - всё равно в любой момент заберёшь даденное обратно. Он окинул Терренса быстрым оценивающим взглядом, прикидывая, много ли может с него взять. И решил, что здесь даже для начала только дурак станет мелочиться. Конечно, Шеймус МакБрайд не был дурак. Поэтому улыбнулся так, что на щеках нарисовались ямочки - обезоруживающе и слегка удивленно.
- Ты чего. Мы же просто чешем языками, как соотечественники, по-дружески. Так что я только хочу, чтобы ты не забывал, что Шеймус МакБрайд - твой друг, а ты - друг Шеймуса МакБрайда. Чтобы никто этого не забывал.

Отредактировано Bellatrix T. Black (2025-04-11 12:35:58)

Король Карактак так следил за чистотой крови всех, с кем показывался на людях, что даже мысль продемонстрировать Адо Литрима при друзьях-аристократах никогда бы не пришла ему в голову. Ведь тот - о ужас! - был не пойми кто аж на целую осьмушку. А сколько там магической крови в МакБранде из Дублина, если его фамилия не на слуху, а сам он сейчас не в Дурмстранге? Половина? Четверть? Целое ничего? Всем живым Бэркам стоило хвататься за сердце, а покойным - бодро переворачиваться в гробах!

А, впрочем, чья вина была в том, что в Хогге не было ирландцев достойных дружбы? Кто отделил подданных от Короля, лишая его возможности за семь лет учебы узнать от и до своих будущих вассалов?! Заручится их искренней поддержкой и любовью. Чего боялись все те, кто основали этот запрет? Что Наследник не справится? Покажет себя прилюдно трусливой бабой?!
Великий Бог, как смешно!

Они бы основали здесь банду. Такую, что фокайль сассанах спрашивали бы разрешение на свое существование. Они были бы силой, реальной силой, способной объединить Ирландию даже против Неба и Ада!

А что теперь? Он жмется к тем, кого должен вышвырнуть от своей будущей земли. Бегает за Мальсибером уже четвертый год. Согласился быть клиссангом Розье, который - не прошло и недели -  прилюдно в библиотеке полил помоями его имя. Таскает маггловские приблуды для Уизли просто потому что тот рыжий. Пытается признать ирландца в любом шотландце… ведь он намеренно обобран, брошен и нищ на самом старте.

Так что же тут удивляться результатам?

Терренс рассмеялся так, словно шутка Шеймуса начисто заслонила мысли о Беллатрикс. Стать другом Короля и «чтобы никто этого не забывал».
И ведь нашел же, что попросить, черт дублинский!

Возможно это вышло случайно. И исключительно из природной скромности, не позволяющей признать сплетни работой. Но тогда подобное обещание и в дальнейшем не несет особых расходов.
Но, если нет, то Шеймус МакБрайд та ещё лисица, и его место, конечно, не в Ленстере, а с тем, кто через десять лет будет править всей Ирландией.

И Бэрк, как-то разом, словно по щелчку пальцев,  успокоившись, кивнул:
- По рукам.

Весь вечер Терренс гнал новость, полученную от Шеймуса, как блохастую псину. Но стоило погаснуть свету в общей спальне, как она выскочила из-под кровати и зашептала, заскулила, мешая спать:
“Когда О'Конналлу с седьмого выдали ключ на всю ночь”...

Бэрк перевернулся, закрылся с головой одеялом, но это не помогло. Мысль, словно слизская тварь, преследовала его, хватала за руки, вопрошая снова и снова, шепотом, шелестом, визгом: почему-почему-почему Грэди?!

Ведь Блэк хотела стать Наследником, а O’Конналл не обладал ничем, что хоть как-то могло помочь в её целях. Ведь это не позолоченный Малфой. Не какой-нибудь там виртус... Ну, правда, что от него толку? Грэди же абсолютно нищий, честный и прямой, как шпала! Да и сама Беллатрикс не слишком преуспела в трепетании ресниц, чтобы обмануть дурачка из шотландской деревни, а после - натравить на неугодного. Так ради чего чистокровная девчонка вдруг рискнула своей репутацией? Ни одной рациональной причины в голову не приходило. А, значит, чертов любитель квиддича ей и вправду нравился. Нравился таким, какой он есть, и за него самого. И эта мысль жгла каленым железом, заставляя тонкие длинные пальцы сильнее вцепляться в подушку.

Бэрк предлагал Беллатрикс союз, боялся взять за руку, чтобы не поползли лишние слухи... а она оказывается бегает по Башням, чтобы взглянуть на крепкие мышцы и большую ирландскую метлу. Конечно, куда уж ему, жалкому калеке, до харизмы Грэди О’Конналла! Метр восемьдесят чистого бешенства. Интересно, так ли он будет хорош, если сломать ему руки и ноги? А, впрочем, тогда ведь будет другой, правда? Новый, ещё плечистее и выше. Новый, другой, кто угодно, кроме убогого ирландского короля.
Чертова шлюха!

Хотелось коснуться её волос, её шеи,  сжимать её горло так долго и сильно, пока белоснежная кожа не пойдет пятнами, а темное пламя в глазах не исчезнет уже навсегда. И он станет свободен. Снова. Как раньше. Свободен для мира и Бога. Свободен и счастлив. Это будет так просто и хорошо. Так просто и хорошо. Никакой боли. Никакой стальной иглы в сердце. Никакой предательской влаги, сползающей по щекам.
Я убью тебя, Беллатрикс Блэк. Видит Бог, я убью тебя!

Как уснул Терренс не помнил. Понял только, что бежит по поросшей деревьями черной долине, и ивы снова плачут и шепчут и тянут к нему свои гибкие ветви.

Но нет, сегодня ему не до них. Идите к черту, а то я сожгу вас дотла! Да, он всего лишь ученик четвертого жалкого курса. Но здесь, под Круахан Ай, он Король Ада. Он Балор, каким был отец. И, значит, все заклинания пламени должны быть ему доступны.  Fere Conjiste, Cavea и Fiendfyre*. Ну же, что же вы взвыли так жалобно? Идите, давайте попробуем!

Терренс рассмеялся дико и зло, и от этого смеха по потрескавшейся пыльной земле взметнулись алые искры. Мост. Чертов мост через огненную реку. Он помнил, что нужно его преодолеть. А там… там должна быть и девочковая спальня. Что сложного найти её? Дверь через жалкие двадцать метров!

Бэрк оглянулся по сторонам, замечая горящие тусклым угольным пламенем глаза. Крысолов! Отлично. Хоть раз чертов гиппогриф был ровно тогда, когда нужен. Терренс привычно свистнул и протянул вперед ладонь. И то, что земля дрогнула, и приближающаяся морда, оказалась огромной, в человеческий рост, и покрытой вместо перьев антрацитово-черными щитками брони, Терренса ничуть не волновало. Где-то там совсем рядом билось сердце Беллатрикс Блэк. Сердце которым он хотел завладеть, взяв его из груди и сжав в своих пальцах. И всё прочее казалось лишь досадной мелочь.

Бэрк чуть поклонился, и почти сразу взлетел наверх по протянутому кожистому крылу. В нескольких местах оно было прорвано и в через дыры виднелись алые искры и дрожащие ветви ив. Седло было. Хотя непривычной формы, с высокой спинкой, на которой горели странные символы на золотом фоне. И, пожалуй, в иное время Терренс бы обязательно остановился их прочитать. В иное время, но не сегодня. Сегодня его не удивляло даже то, что существо под ним оказалось огромным. Настолько огромным, что не хватало даже взгляда понять, где среди черных деревьев теряется гибкий хвост.
- Вперед, Крысолов. Убьем их всех!
Терренс огладил бок, наполовину истлевший, с торчащими наружу огромными ребрами, и снова засмеялся, когда это черное чудовищное существо взмахнуло крыльями и резко поднялось в воздух. Вверх, вверх, вверх.

Неба не было. Оно всё ткалось и таяло, словно из смеси тьмы и чудовищных пыльных вихрей. И Бэрк на мгновение закашлялся, пряча лицо за черный рукав сюртука, закрывая глаза и стараясь дышать как можно реже. Надеясь, что ещё немного и… он умрет? От этой мысли стало вдруг нестерпимо смешно, но каркающий хриплый смех, сплелся в одно с тысячью других таких же голосов, и Бэрк, с почти с ужасом обнаружил, что впереди рассыпается в стороны стайка крылатых существ, похожих на трехглазых ворон. Впрочем, нет, ещё удар сердца, и они уже слишком далеко, чтобы стоило даже оборачиваться. А ветер, настоящий ветер свистит в волосах, рождая за горизонтом звезды и золотых рыб. Огни далекого города.

Отредактировано Terrence T. Burke (2025-04-15 08:59:09)

Что это было? Лед? Стекло? Нечто совершенно гладкое и абсолютно прозрачное. Расцелованный золотыми огнями город рос прямо под ногами, и башни его уходили шпилями далеко вниз от этой хрустальной поверхности, словно от земли.

Терренс несколько секунд, стоя на коленях, оглаживал полированную поверхность отыскивая зацепку, зазубрину. Что-то, что можно расшатать, разломать, выдернуть. Но нет, нет, слишком хорошо, идеально, нечеловечески. Красотой, которую нельзя создать руками, но можно попытаться разрушить.

Разрушить… Бэрк выпрямился стальной пружиной. Сейчас, здесь, рядом с этим городом он больше не был калекой, и тело двигалось легко и свободно. Словно увечье забыло о нем, а он забыл об увечье, переполненный до краев единственной своей целью: Беллатрикс Блэк.

Палочки не было, но Терренс все равно вскинул руку:
- Fere Conjiste!
Пальцы прокололо жаром, несколько алых искр глумливо упали куда-то вниз. Но нет, нет, этого было недостаточно. И он попробовал снова, направляя весь свой гнев в одну точку под сердцем, и дальше по венам, от плеча и к запястью:
- Fere Conjiste!
«Ты мне нравишься, Бэрк. Вот только насчет магии и магов — глупость ты сказал…»
Глупость, глупость, глупость. Он весь состоял из глупости все последние дни, как теперь состоял из чистого гнева. И, конечно, Беллатрикс смеялась над ним ещё там, в библиотеке. «Непростительно хорошо сработаться». Насколько непростительно хорошо? До астрономической башни, или это только для тех, кто косая сажень в плечах?!
Шлюха. Двуличная тварь!
- Fere Conjiste!
Струя алого огня плеснула вперед, обдавая ладони жаром, и стекольный лед под ней закрутился в небольшую воронку водоворота, увлекая, затаскивая за собой куски мира, обрывки света и воздуха.
Да, этого было все ещё слишком мало, чтобы нырнуть туда с Крысоловом. Слишком мало… но это работало! Бэрк рассмеялся, и в три прыжка взлетел наверх по протянутому черному крылу. На секунду перегибаясь с золоченого седла и отлаживая тронутый тлением антрацитовый бок.
- Теперь ты. Fere Conjiste!

Собственный голос прохрипел, прокаркал, отражаясь от неба, смешиваясь с пламенем, и взметнувшимися вверх водяными брызгами. Один удар сердца - и мир вдруг поплыл, закрутился спиралью, и Терренс на мгновение зажмурился , сильнее впепляясь в длинные острые шипы черного гребня. Казалось теперь они падают в бездонную яму, а вокруг с какой-то безумной скоростью проносятся обломки света и оплывшие силуэты зданий. Быстрей и быстрей. Впрочем нет, ещё секунда, и Крысолов, раскинув чудовищные крылья, уже несется над городом. Или под ним? Огни горят и сверху и снизу, отзеркаленные друг другом, и конца им не видно вовсе. Но Крысолов останавливается и замирает, и только сейчас Бэрк видит, что то, что он принял за продолжение пути, лишь отражение. Ещё одна гладкая безукоризненно-ровная преграда. Холодная на ощупь. Но нет, не такая как раньше. От прикосновения ладони во все стороны идет рябь, словно от брошенного в воду камня. Спешившийся Терренс протягивает руку вперед, заставляя её исчезнуть на той стороне. Боли нет. И там, по другую сторону словно и вправду что-то касается пальцев. Не вода. Воздух? Только намного более прохладный, чем здесь, в Зеркальном городе.

Шаг, ещё шаг, он втекает на другую сторону мира. На мгновение не ощущая ни костей, ни мышц, и лишь каким-то взглядом со стороны видя, как на той стороне стекла поворачивается, принюхиваясь, огромная голова его Крысолова. Как зло и алчно горят его тусклые угольные зрачки.

Беллатрикс Блэк.
Имя как молитва звучит в голове, заставляя двигаться вперед, кристаллизуя из черного месива новые кости и мышцы. И вот он уже бежит вверх, прямо по этому зеркалу-стеклу, совершенно прозрачному с этой стороны, и наредкость плотному. Бежит, цепляясь за неровности, невидимые даже ему самому, восьмеркой ног акромантула. Перепрыгивает на золотые ступени из чистого солнца.

Выше. Ещё выше. Он чует свою жертву всем телом. По малейшей вибрации воздуха под её ногами. А ещё чувствует азарт и какую-то совершенно нечеловеческую жажду чужой смерти. Но этого мало. Всего, всего, слишком мало. Он не видит свою жертву, а хочет. И из черной спины гигантского паука поднимается на тонкой несоразмерной шее обескровленно-бледное лицо с огненно-красными волосами.
- Где же ты, Беллатрикс? Дьявол Теодор Бэрк приветствует тебя.
Шелестящий голос, многократно отраженный эхом от невидимых стен звучит-звучит-звучит  словно со всех сторон разом.

Отредактировано Terrence T. Burke (2025-04-15 18:08:02)

Это не было звуком, голосом, вибрацией. Скорее чем-то на уровне чутья, заставившем насторожиться, напрячься каждую клеточку нового тела. И все же, прежде чем подобие лица распалось, растеклось черной кляксой, прячась под плотный паучий панцирь, несколько стекольных осколков мазнули обескровленно-бледные щеки.

На минуту Бэрк поджал лапы, замер, пропуская ослепительно-острый дождь. Дожидаясь, пока стихнет шум и этот голос. Голос той, кого он искал.
- Почему ты здесь? Почему здесь ты?

Да, он искал её и нашел. Нашел. Она была совсем рядом. И от этого кровь бежала по венам наркотической радостью. Кровавой, пряной и огненной. Она здесь… но где? Раньше он ощущал ее иначе, а теперь Беллатрикс Блэк словно растекалась вокруг него. Будто вода или воздух. Как сжать в ладонях то, что не в силах объять?
Хитрая-хитрая стерва Беллатрикс Блэк.

Он поднял первую пару лап, выспрастывая из паучьего тела вверх голову, шею, плечи, почти человеческие руки. Угольно-черные, как все это новое существо. И только лицо было прежним. Обескровленно-бледное лицо Терренса Бэрка, улыбающееся, почти страшное. Исцелованное несколькими алыми линиями порезов, так что кровь, ослепительно-алая и пахнущая железом, мироточила по впалым щекам.

- Я здесь потому что люблю тебя.
Он никогда бы не сказал это там, в мире, где были Хогг и гостиная Слизерина. Бэрк Холл и семейный бизнес. Но здесь и сейчас, по другую сторону реальности все стало таким безумным и таким простым. Он нашел её. И, значит, она будет мертва. Мертва в его руках. Навеки, сладко и сладостно затихнув в агонии. К чему тогда следить за словами? И голос Терренса преисполнился той же ослепительной, убийственной нежности, что сейчас билась ядом в его крови:
- Я люблю тебя, Беллатрикс, разве ты этого не видишь? Так смотри. Смотри, как бьется моё сердце!

Бэрк протянул руку к своей антрацитово-черной груди, погружая внутрь тонкие длинные пальцы, одновременно морщась от боли и улыбаясь все ярче и ярче. Вытаскивая наружу что-то трепещущее и ослепительно-алое. Алое, как кровавые порезы на бледном лице, как огненные волосы за обнаженными черными плечами.

- Это все для тебя, Беллатрикс! - Бэрк поднимал предмет в ладони выше и выше, оглядываясь по сторонам в поисках знакомого силуэта. Пока трепещуще-алое постепенно темнеет, опадает, растворяясь, сливаясь с ладонью.

Но нет, нет, Беллатрикс не глупа, она где-то прячется. Так, что её не видно доступным способом. И пока шевелится лишь огромная морда дракона там, по другую сторону стекла. Принюхивается, ищет, раздувает провалы ноздрей.

- Ты хотела увидеть Круахан Ай, магию Балора, и я принес тебе целый Ад. Кто сможет дать тебе больше? Или… - улыбка Терренса становится ещё шире, влажно и хищно сверкают белые зубы.  - Ты так испугалась? испугалась своих желаний?
Где ты? Где ты, трусишка Беллатрикс Блэк? Яви себя миру!

Отредактировано Terrence T. Burke (2025-04-17 13:18:29)

На мгновение показалось, что он умрет. Здесь, сейчас, почувствовав в груди чужеродный пульсирующий огонь. Слишком горячий, слишком яркий, чтобы вместиться в непроглядную тьму его тела. Но Бэрк все ещё стоял и смотрел, как зажигаются алые звезды на небе, как оживает земля, вскормленная чистой магией. Как холод и смерть уступают место цветению и жизни. А новое сердце всё ещё билось. Билось и билось, вопреки всем и всему. Разгоняло по телу кровь, быстрей и быстрее, придавало краски бледным впалым щекам.

Больше не Самайн. Белтейн. И воздух безумный и пьяный. Кружит голову и заставляет забыть обо всем. Почему ты пришел? Что ты хотел? Помнишь ли имя свое и лицо своего отца? Он помнит, помнит … он хотел бы помнить, ухватиться за что-то знакомое, но все мысли истаивали снежинками, впитывались ручьями в теплую влажную землю. И травы, прораставшие в ней оплетали его тело. Сильные, гибкие, полные страсти и жизни. Ещё немного, и они прорастут сквозь него самого, а он станет пылью и прахом, опрокинется лицом в эту черную развернувшуюся тьму, становясь лишь песчинкой, частью бесконечного цикла.

Бэрк коснулся молодых побегов, скользящих по его груди, оглаживая их нежно, едва касаясь, одними кончиками пальцев. Сплетаясь с ними, пока хватало свободы, пока гибкие стебли не обвились  слишком плотным кольцом вкруг запястий. И сбросить бы эти путы. Одним махом. Просто растворив свое тело, выспростав из оков и создав заново. Свободным и гордым. Но чувствовать эту власть так сладко, так сладко чувствовать эти прикосновения к коже, и боль, приходящую вслед за ними. Боль от невозможности шевельнуться,  вдохнуть полной грудью. Особенно сейчас, когда это дыхание стало таким тяжелым, а по телу разливается жар, скручиваясь тугой спиралью в паху.

- Бери. - так просто, так искренне, так легко. Кто она? Богиня-земля, рождающая все живое и вскармливающая своих детей. Или же, Кали, наступающая на грудь Создателя мира? Какая разница… если для новой жизни нужно, чтобы треснули ребра, чтобы кровь смешалась с песком, бери. Бери, всё что хочешь. Сияй. - Это всё твоё, Триединая. Матерь Богов. Темная Госпожа. Беллатрикс Блэк. Бери, всё, что есть.

Бэрк прижался щекой к змейкам зелени, скользящим по плечам к шее, не в силах уже дотянуться до них губами. - Бери, а взамен я хочу тебя. Тебя целиком, от волоса до души. Только тебя, и ничего кроме тебя самой…  - На мгновение он закрыл глаза, дыхания не хватало, и мир плыл и покачивался, сладкий, болезненный и острый, заставляя дрожать каждую клеточку тела в смеси возбуждения и агонии. - Будь со мной. В каждом из миров, с начала и до скончания времен. Пока сама память о нас не исчезнет под пеплом и пылью. Будь со мной. Прими меня своей частью.

Он будто вернулся на мгновение в воды Огуллы. В то болезненно-острое, когда ил обнял плечи, а тонкие длинные стебли кувшинок сложились погребальным венком над головой. И голос Беллатрикс, её согласие шумело теперь, словно волна.
- Да будет так.
Тьма дрожит внутри тела. Снова. Как тогда. Кинжально-острая, режущая веревки, побеги, все живое и мертвое разом. Ещё немного и он станет собой. Таким, какой он есть. Настоящим. Но для этого слишком рано. Было рано тогда, рано и сейчас. Он не хочет быть собой. Он хочет девушку, сияющую впереди путеводной звездой. Он всё ещё слишком живой, чтобы стать настоящим Балором, Королем мира под Круахан Ай. Он всё ещё слишком хочет быть человеком. Хочет. Хоть никогда и не станет.

И потому за секунду до пробуждения Бэрк опадает куда-то вниз тяжелой антрацитово-черной водой, мягко вырываясь из пут, скользит ближе к возникшему силуэту, оплетая его всего разом, и лишь потом кристаллизуя пальцы, вплетенные в змеистые локоны, ладонь скользящую по обнаженной девичьей груди. Шею, голову, плечи. Он почти такой же, каким должен быть там, наверху. Тощий и по-подростковому некрасивый. На месте каждый обычный шрам, каждая родинка. Даже порезы на лице от стекольно-острого дождя, и темная полоса от прикосновений побега к шее. И всё же пряди его волос слишком алые, словно пропитанные кровью и пламенем. А Тьма, раньше скрывавшая тело плотным доспехом, теперь клубится где-то за спиной, словно намертво склеенная с позвонками.

- Это будет ложью, Беллатрикс. Я не совсем человек. И однажды стану существом, которому нет названия. Но пока я хочу тебя.

Он оплетает губами её губы, медленно, медленно, сладко. И сердце его бьётся так быстро, тяжело и часто. Чье оно? Кто мог бы сказать  точно, но между ребер сияет свежий рубец. И всё тело Бэрка, человеческое, бледное, длинное и нескладное, объято желанием и жаром. Он готов быть с ней здесь, сейчас и немедленно, но всё же скользит губами по её подбородку и шее, по плечам и ключицам. Расцвечивает их розами, наслаждаясь каждым мгновением. Оглаживает спину и бедра, гибкими сильными пальцами. Она обещала. Но он хочет разделить с ней и это тоже. Почувствовать, ощутить, осознать её ответ. Увидеть, как зрачки сделают её глаза абсолютно черными, а дыхание дрогнет, сбиваясь с привычного ритма.

Отредактировано Terrence T. Burke (2025-04-20 09:22:24)

Её пальцы ласкают, владеют, приказывают. Она не раздумывая забирает предложенное, считает себя в праве. В праве на все, и даже больше. И он не стал бы поклоняться ни одной другой. Не способной на это. Ни одной другой он не дал бы столь высокую цену.

Её пальцы требуют и причиняют боль. И это так сладко. Особенно, невыносимо сладко. Он ненавидит свою боль там, по другую сторону, ненавидит свое калечное тело. Но сейчас, в такие моменты все иначе. Все словно становится ярче, полнее, глубже. Как тогда, когда он ощущает чужую ярость. Энергию, бьющую через край. Дыхание смерти на коже. Ему нравится, нет смысла этого отрицать. Нравится, как нравились путы по телу. Как лезвие в собственной руке. Не сама смерть нет, но то, что перед ней. Густо замешанное на боли, страхе и безумном желании.

Бэрк останавливается, запрокидывает голову вслед за её рукой, приоткрывая пересохшие губы и улыбаясь. Нравится ли ей самой? Упивается ли она своей властью в такие моменты? Лестно ли ей, что от её дыхания сейчас дрожь пробегает по телу. Что весь мир сжимается вдруг до неё одной. До ее голоса, её волос, прикосновений к её коже. Настолько, что все прочее становится далеким и неважным. Звезды? Шорох древесиных крон? Шелест страниц? Голоса? Плевать.

Он хочет обладать ей, и доказательство этого недвусмысленно упирается ей в бедро. Ей нужно что-то ещё? Какое-то подтверждение? Обещание?
— Это всё ненастоящее, да? Я проснусь, и всё исчезнет?
Надежда на то, что он не существует? Он сказал бы ей, что угодно, но она взяла с него дурацкую клятву про правду. Кому нужна правда, Беллатрикс Блэк? Особенно здесь, сейчас. Впрочем, сейчас быть честным легче, чем можно бы было предполагать.

- Не знаю. Какая разница? Если это фальшивка, то нет причин бояться происходящего. Значит, все эти люди вокруг тебя лишь иллюзии. Они, я. А, если нет… уже поздно. Ты все равно стоишь перед ними обнаженная. Все смотрят, шепчут, показывают своими нечистокровными пальцами. Так что теперь? Краснеть? Убегать, стыдливо пряча глаза?! Разве будет от этого толк? Нас все равно исключат из Школы, выжгут с фамильного древа, а бывшие друзья никогда не протянут нам руку. Так стоит ли переживать, Беллатрикс?

Он обхватывает её бедра, с силой прижимая ближе к себе. Чувствовать жар её тела. Её запах. Всего этого мало. Он хочет больше. Больше сладости, больше боли, больше власти, больше обладания. И глаза его из золотых давно стали черными, безумными, не видящими ничего кроме. И голос его - горячечный шепот. Молитва в храме Белтейна.

- Нет-нет, моя Королева. Пусть теперь смотрят. Пусть запомнят не стыд - огонь твоей страсти. Пусть перестанут есть, спать и дышать, измученные воспоминанием об изгибах твоего тела. Пусть даже годы спустя, на пике высшего удовольствия, видят темные кудри вместо любых других. Отрави их, сожги дотла. Я, Балор, Король Ада смотрю на тебя с колен. Так с чего бы позволить другим отдирать свою голову от песка? Хочешь…

Он коснулся бы ее губ, но она все ещё держит слишком крепко, и любая причина недостаточна, чтобы ослабить власть ее пальцев.
- Хочешь это я сейчас лягу спиной на стол Дамблдора? А ты будешь сверху. Ты будешь решать. Владеть… хочешь?