Он всегда возвращался домой со службы поздно - там его не ждало ничего, кроме потухшего за день камина, скрипящих, будто стонущих половиц, заваленного бумагами и письмами рабочего стола и чертового Гобелена. Он старался не смотреть на него - даже мимолетно не бросать взгляда, когда пересекал гостиную, но иногда становилось невыносимо и самоконтроль трещал по швам: тогда он брал кресло, ставил его напротив стены с ободранными старыми обоями и смотрел. Взгляд - такой цепкий и всегда в фокусе - скользил по ветвям, изучая каждый лист и узор, каждое пересечение и по каждой фамилии, облизывая - от корней и до кроны. Она не была ветвиста и пышна, наоборот, если бы Тома попросили сравнить Гобелен с существующим деревом, ему на ум бы пришла ель.

"Они уничтожили себя сами, черт бы их подрал, ублюдков."

И каждый раз, когда взгляд достигал венца, он спотыкался о жирную жженную точку - черную говорящую агонию этого - его - Рода, которой был он сам. Она, словно распахнутый в беззвучном крике темный рот, не давала покоя. И всякий раз он резко вставал с кресла, царапая ножками давно измученный лак паркета, и без всякой магии срывал Гобелен со стены - лоскут за лоскутом, пока не оставалась голая штукатурка, щербатая, пожелтевшая и вгрызающаяся под ногти пылью...
Срывал, чтобы утром найти его вновь и снова не замечать - до следующего раза. До следующего приступа истерики.

Да, Том не спешил в родовое гнездо. Более того, он всегда отпускал кэб где-то в километре от дома, желая пройтись и проветрить голову. Почти никогда не удавалось именно "проветривать", но зато мысли укладывались по полкам, систематизированно сортируясь по папкам в сознании, маркировались и Лорд всегда мог вытащить нужную информацию в кратчайшие сроки. Этой технике он научился еще будучи студентом и она его никогда не подводила - не всегда можно выехать только на большом магическом потенциале.  Хотя, кого он сейчас обманывает - он же идет один по петляющей проселочной дороге - почти никогда. Ничего не выйдет без тренировок и дисциплины.
Когда он был лучшим в Дуэльном клубе, окружающие видели только, как он входит на арену и - следом - его триумф. Они никогда не видели, как ночами, пока все спали, он тренировался и благодарил свой статус старосты, позволяющий делать это после отбоя. Ничего не дается просто так - у всего есть цена. Не все ее просто знают.

Вот и сейчас он шел прогулочным шагом, даже не замечая, как сначала поднялся ветер, а вслед за ним начал накрапывать мелкий дождь - почти морось. Его мысли занимал затянувшийся перевод из Отдела ММС в более простой и сильно менее элитный Отдел РМП. Многих коллег это его решение шокировало и они начали строить гипотезы, но ни одна из них - даже самая смелая, не была близка к истинной причине этого перевода. Правду знал лишь его друг и шеф - Стеффан Розье и именно он - менее всего удивился и более остальных поддерживал чужие смелые и расчудесные версии.
У Тома катастрофически переставало хватать времени в сутках для качественного выполнения своих служебных обязанностей, не проседая в итоге там, где хранилось его сердце, честь и долг.

"Они дали мне оммаж, а я - обещал. Это важнее всего."

Но, как и любая огромная и полная живой номенклатуры машина, мало было изъявить желание, подписать его намерением и пустить на откуп чужим согласованиям. Нужно было еще запастись ангельским терпением, чтобы дождаться результата и дьявольской выдержкой, чтобы это терпение обрести. В любом случае, и то и другое уже было явно на исходе, но меньше всего оставалось времени. В сутках.

Он настолько глубоко погрузился в размышления, что уже даже не замечал дорогу - на ней Лорду был знаком каждый выступ, яма и лежащий камень, а если за сутки ее рельеф хоть как-то изменился, то в дело вступит ловкость и вестибулярный аппарат. Да, ему уже сорок, но тело все еще почти вдвое моложе и пока он в себе, а знания Кронк-а-Мора в нем - останется таким надолго.
Именно поэтому он не сразу замечает чей-то черный и смазанный темнотой силуэт, выбивающий из стройности витую, но строгую линию протянувшегося вдоль периметра забора, очерчивающего неухоженный осенний сад. Абрис этот был невысокого роста и явно стоял тут долго, ибо разворот плеч устал быть натянутой струной и как-то скис, а дождь промочил волосы - это Лорд видит, подходя ближе на десяток ставших враз бесшумными шагов.

"Девочка? Здесь? Одна? А, нет, с чертовым домовиком... Ну так естественно лучше. Хотя бы не так одиноко штурмовать ограду."

Еще несколько шагов и уже можно достать руку из кармана брюк и молча скастовать над ее головой невидимый зонтик. Обычных зонтов Лорд не любил и никогда их с собой не брал. Его не пугала вероятность промокнуть под дождем и он не чаровал даже такие - для себя. Обжечься об огонь, промокнуть под дождем, щуриться от яркости солнца - если все это отшлифовать магией, то что тогда останется, чтобы ощущать себя живым? К чему упаковывать себя до такой степени в комфорт? Чтобы приравнять к трупу? Магию он оставлял на более глобальное, а эти мелочи...

Но зонтик скастован, а Том еще на три шага ближе. Останавливается и молча смотрит сверху вниз  - исключительно из-за разницы в росте - на девушку и ее довесок - домовика. Прищуривается и слегка сдвигает пальцы - невидимый купол смещается, прикрывая от дождя и это неизведанное, но преданное чудо магического мира, стоящее рядом с ней с опущенными огромными ушами и не менее бездонными, чем болота недалеко от реки Трент, глазами, обращенными на подошедшего мага.

Лорд сразу понял, кто она: ее выдавали искусанные губы - отчего они слегка припухли, горящие вызовом глаза - готовые плавить скалы и в секунду распрямившиеся плечи - как только он подошел и она узнала его так же, как он ее - без лишних слов. Так они стояли с десяток секунд: смотря в глаза друг другу по тугой нагревающейся диагонали, а дождь как-то особенно шумно стал капать на кашемир его черного строгого пальто. Промелькнула шальная мысль, что надо бы снять его и накинуть на плечи этой девочки, но подобный жест скорее всего был бы понят неправильно, как неправильно поймут точно такой же жест одного маггловского лидера спустя десятилетия. И Том шумно вдыхает холодный и темный октябрьский воздух, невербально накладывая на нее сначала высушивающее заклинание, а после укутывая в потрескивающие согревающие чары - словно в шаль заворачивая всю.
А вызов во взгляде? Сколько он уже таких видел? А сколько их еще будет? Плевал он на это - важнее, чтобы племянница его друга не простудилась. С остальным будет проще разобраться.

- Долго стоишь? - он машинально перешел на "ты", даже не заметив, делая еще один шаг - невидимый - навстречу. Шаг, который, скорее всего воспримут совсем иначе, чем - как восприняли бы пальто на плечах. - И главное - зачем? Я же еще не написал твоему отцу.

И верно, Лорд не писал - сначала отложил на день, чтобы собрать мысли в кучу, а потом в Министерстве назрел очередной день демонстративной и активной работы и он попросту забыл про бег времени и смену чисел на календаре.

Да нет, Том не беспокоился о том, что узнает или не узнает Сигнус. Как минимум потому, что скрывать ему было пока что явно нечего. А вот то, что действительно немного волновало Лорда, так это...

Он медленно перевел взгляд с лица девушки сначала на кованную и черную вязь забора, а потом, будто пролезая меж прутьев, мазнул им по абсолютно неприглядному строению. Этим мазком он успевает зачерпнуть все то, что видел сотни раз: заросший осенний сад, который давным-давно следовало отдать в надежные руки садовнику или хотя бы пожилой леди-экономке, любящей и умеющей ухаживать за всем тем, что должно быть зеленым и тем, что должно периодически цвести. Впрочем, это в идеале, а если по факту, то любому, кто смог бы избавить фасад дома от пожухлого в честь осени плюща, а дорожки - от усыпавшей их жухлой листвы. Парадный вход, а на самом деле и в большей степени просто крыльцо, тоже неплохо было бы подлатать и покрасить, как и покосившуюся крышу в северной части дома - жилую, южную, Том уже отремонтировал и она больше не протекала в особенно рьяные ливни...

Все это разом и в пару мгновений лизнул взгляд голубых глаз, после чего он в молчании возвращает внимание ей. Дождь все так же накрапывал, а он все так же стоял без зонта, не обращая никакого внимания на блестевшие в отблесках луны капли, оседающие на волосках его черного пальто алмазной и живой россыпью.
- Впечатляющей презентацией и впрямь можно все испортить. - он усмехается, качнув головой, - Надеюсь, без подготовки она не окажется еще более впечатляющей. Пошли. Или передумала и дождешься официального приглашения?
Том разворачивается к ней полубоком, жестом приглашая Наследницу, если она все же желает войти, а не бежать, схватив под мышку своего ушастого компаньона, пройти вдоль забора прямиком к тем самым воротам, чей штурм не дался ни ей, ни ему.
Мужчина не задает этих вопросов, не считывает сигнальные маячки с барьеров о попытке проникновения - ему без надобности. Он все уже прочел в ее глазах, которые так ярко тлели, что не могли не полыхать еще совсем недавно. Даже косой от ветра дождь их не тушил - возможно именно он так потрескивал, испаряясь, как только попадал на радужку. Он, а не согревающие чары.

Пропуская ее вперед, Лорд делает ровно полтора шага следом, а после останавливается за спиной. Ее макушка не закрывает обзора, а контур тела - не мешает вновь сделать витиеватые движения пальцами, отпечатывая защитный контур - стена расступается и щелкают скобы замка, отворяя створки. Они распахиваются медленно, почти театрально-скрипуче, давая видимо старшей из сестер Блэк время решить иначе и не входить, ступая ногой на склизкий и пряный ковер, который еще и окрашен был в аутентичность осеннего колорита: в кровь и огонь.

- Добро пожаловать в старый дом Гаунтов. Думаю, тебе знакома эта фамилия, верно? Но для начала... - Том слегка склоняется над ней и пальцами отодвигает в сторону ставшие от влажности еще более кудрявыми волосы. Он, не торопясь заводит эту пружинистую прядь ей за ухо - мимолетно, едва касаясь. В свете все той же луны вспыхивает янтарного цвета змеиный глаз - серьги на ней. Ну что ж, этого достаточно для начала, а там посмотрим. Мысли о непрезентабельности этого места и о том, что у него не было шанса даже наложить на него иллюзионные чары тонут в ощущении общей усталости и желании поскорее снять это чертово пальто и растопить наконец камин пожарче. А еще выпить кофе - с молоком и сахаром, что по мнению почти всех его друзей было одним из высших проявлений греха. Она пришла говорить о культуре и просвещении, но ничто не мешает им делать это у огня с греющей пальцы чашкой. Быть может у Тома даже найдется к чашкам сладкое дополнение. При условии, если она все же шагнет вперед.

Как и убивать ее - не входит в обязательный план минимум Лорда. В план максимум, впрочем, тоже не входит, но его забавляет ее реакция на его предусмотрительность - так округлились глаза и настолько резко она тряхнула этой кудрявой головой... Губы Тома трогает смешливая улыбка, после чего искрами селится в глазах: из благородных и такая дикая. И чем благороднее, тем обычно более...
А еще вдобавок этот возмущенный тон, как будто это он пришел к ней без приглашения, пытался взять штурмом ограду и, потерпев неудачу, весь злой остался дожидаться под дождем. А теперь еще и первым входит в дом, решительно переступив порог и оставив завесу дождя позади, совершенно не дожидаясь, пока хозяин вернет барьеры на место.
Но он все же возвращает, обернувшись и неспешным жестом руки опуская завесу. После чего так же пересекает Рубикон.

Внутри дома тепло, пахнет табаком, сандаловым деревом и кофе. Еще пахнет той благородной старостью, когда седины - украшают, а не портят, а морщины - становятся признаком мудрости. Камин и впрямь давно прогорел и первое, что делает Лорд, после того, как помогает ей снять пальто - это не обсуждается - и вешает его на вешалку рядом со своим - он пересекает небольшую гостиную по когда-то дорогому цветастому ковру и разжигает пламя. Без всякой магии - обычными каминными спичками. Но магией он заставляет вспыхнуть некоторые из канделябров, пока молча берет пищу для огня из поленницы.

По первому взгляду на обстановку заметно, что гости тут бывают нечасто, как возможно нечасто тут бывает и сам Том. Жилым кажется лишь этот потертый, но удивительно мягкий диван с небрежно брошенным на него шерстяным пледом да заваленный бумагами и находящийся тут же - в гостиной -  рабочий стол. Он явно не совсем вписывается в интерьер и заметно сразу, что изначально находился этот обитый изумрудным сукном "коллега" совсем в ином месте. Но Том уже давно перенес его в гостиную - ближе к огню, веренице окон и хоть какому-то подобию пространства.
А еще здесь же висит этот чертов Гобелен...

И даже его расположение в этом доме говорило о том, что семейство Гаунтов не особенно жаловало гостей - никогда.
Он висел на центральной стене - как главная композиция этого образчика былого величия и гордости. Как покрывшаяся окисью золотая корона тщеславных королей из давно мертвого королевства.
И хоть сам дом целиком и не был артефактом — им был Гобелен и будучи им, он обладал одной интересной, но неоригинальной деталью: возможностью скрывать себя от посторонних глаз до прямого, и не всегда оформленного в вербальную формулу, разрешения хозяина дома.
Поэтому когда она вошла, то большая стена гостиной являла собою только пустоту, оклеенную шелкографией обоев, но как только Том, не оборачиваясь,  сказал «Пусть. Она и так все знает.», Древо начало медленно проявляться, разрастаясь больше корнями и стволом, чем кроной. Было даже смешно, что Гобелен его признал, а домовики все еще нет...

- Можешь располагаться, где тебе удобно. Тут старо, но чисто. - теперь его бархатистый голос обращен непосредственно к девушке, пока сам мужчина выпрямляется и ставит кочергу на место за камином. - Если замерзла и еще не отогрелась - подойди к настоящему огню и погрей руки. Я снял с тебя согревающие. Собственная магия - вещь хорошая, но иногда простые бытовые неудобства намного более действеннее убрать простыми бытовыми решениями. - сказав это, Лорд прошел в небольшую кухню и через несколько мгновений оттуда донесся звон чашек. - Чай? Кофе? Компот? Под чем тебе более интересно обсуждать культурное наследие страны и думать о будущем Англии?
Или теперь тебе уже интересно говорить о чем-то другом, мисс Блэк, и мне достать из шкафа запылившуюся от времени бутылку вина?

— Да. Уже старик, ещё жив и до конца своих дней останется в Азкабане из-за собственной глупости и тщеславия. Если я его, конечно, не вытащу оттуда.

Том отвечает ей, возвращаясь в гостиную с подносом, а ещё успев переодеться, сменив строгую форменную рубашку на уютный свитер с высоким воротником и слегка растянутыми рукавами, которые он и в этот раз засучил - по привычке. Видно, что поднос, который он держал в руках, был старым, как почти все в этом доме: черненное серебро с витиеватой узорностью сплошь покрывало его, делая почти произведением искусства. Одного взгляда на этот предмет было достаточно, чтобы понять - гоблинская работа. А то, что делали гоблины - принадлежало им всегда и вызывало невольное восхищение.
Над белоснежным фарфором чашек парит дымок - в одной то, о чем Лорд мечтал, едва сойдя с экипажа, во второй — ароматное какао. Между ними тарелка с печеньем. Просто и со вкусом. Со вкусом абрикоса, кстати.

— На самом деле сегодня я точно не хотел ничего обсуждать, а огонь да, люблю, но это не отменяет того, что все остальное - действительно мои убеждения. Тебе они кажутся странными? - мужчина ставит поднос на столик и садится на диван, захватив в руки чашку с кофе и поджимая одну ногу под себя. - Угощайся. Все, как ты хотела - ни грамма подготовки.
А вот над последним ее вопросом Лорд задумывается, не спеша делать долгожданный глоток и пока что просто грея длинные пальцы о пузатые фарфоровые бока. Когда-то давно единственным его желанием было черпать знания, множить их и преподавать в Хогвартсе. Возможно сейчас, на фоне его нынешних глобальных планов и задумок, в этом «здесь и сейчас», когда ему приходится часто быть лишь функцией, то давнее стремление кажется слишком уж мелким и человечным, но это было искренним порывом, а вот в политику он не рвался никогда.
Для успешного политика важны не только компромиссы и умение прогибаться там, где следует, но и навыки бесконечно, филигранно и многослойно лгать, а это Тому давалось чертовски сложно с самого детства, когда ему пришлось научиться воровать, обманывать и мастерски вскрывать замки. Намного проще сказать все в лоб, получить, возможно, за свою прямоту в челюсть и закончить с полным осознанием и пониманием ситуации, но главное - эмоций всех, в ней задействованных… А в политике, как и в дипломатии, нужно уметь хорошо считывать порывы, а он даже фоновую легилименцию перестал использовать, лишь бы не слышать весь этот белый шум из чужих ощущенческих палитр без острой на то необходимости. Поэтому в чем-то она была права: политика для него непосредственно связана с компромиссами и в первую очередь с самим собой.
— Я бы предпочел огонь. - честно отзывается Лорд и укладывает затылок на мягкое изголовье дивана. - Но не всегда мы живем так, как предпочитаем, а предпочитаем - то, что нас окружает. Есть ещё обязательства, тот самый пресловутый и святой долг. Он может нам не нравиться вовсе, но все мы созданы для чего-то большего, чем просто дыхание - без цели или идеи это ничто, просто тиканье часов, приближающих стрелки к полуночи. - Том посмотрел ей в глаза все тем же цепким и сфокусированным взглядом, - Вот у тебя есть цель, Беллатрикс? Она важна для тебя? Или ты просто плывешь по течению в сторону, куда твой кораблик направили другие?

Нет, эта девица не была похожа на тех, кто отдает свою жизнь на откуп кому бы то ни было другому, даже будь этим кем-то ее родной отец. Казалось, она готова проломить стены и голову любому, кто будет указывать ей, как жить и что делать. А ещё - что на самом деле правильно, а что - плохо. Ее пытливый ум хотел разобраться во всем сам и пусть даже наломать дров или набить шишек, но они будут исключительно ее и делить с кем-то право их заиметь она скорее всего не захочет. Лорд действительно видел в ней этот огонь, который она взаимно любила, однако ему также стало интересно, что ответит юная Блэк сама - реальность иногда намного увлекательнее размышлений. И уж точно увлекательнее, чем обсуждать культурный проект, когда на часах без четверти полночь. Тик-так, тик-так….Самое время для первого глотка кофе.

Внезапно Том смеется. Звонко, по-мальчишески. Этот смех расплескивается по гостиной и точно так же не вписывается в интерьер, как и принесенный им сюда стол.
— Какие у тебя интересные сравнения, однако. - в его взгляде снова те же искры, какие уже мерцали недавно за воротами дома, а пальцы плотнее оплетают белизну, - А как насчет иного ракурса на тот же самый вопрос? Зачем алмазом резать хлеб? Для этого вполне сгодится нож, верно? Зачем использовать великое для примитивного? Просто не вижу в этом смысла.
Лорд едва заметно пожимает плечами - легко, будто сказанное им элементарно и понятно любому, способному вдуматься чуть глубже. А еще будто сказанное - лично его аксиома, в правильности которой он никого не пытается убедить. Несколько мгновений он следит за тем, как она бесшумно ступает по ворсистому ковру, огибая диван с чашкой в руках и печеньем - во рту. Шире улыбается и делает очередной глоток, прислушиваясь к ее ответу и готовясь отвечать на новую порцию вопросов.
— Ты плохо слушаешь, Беллс. Я не сказал, что мой долг и цель мне неприятны. Но иногда мне неприятны некоторые кривые дорожки, по которым приходится плыть моему кораблику, чтобы наконец достичь порта. Однако ничто не стоит так дорого, как настоящая Идея. А ещё данное много лет назад слово всем тем, кто до сих пор верит и поддерживает.
Том поворачивает к ней голову, как только юная Блэк присаживается на подлокотник дивана все еще с той же чашкой ароматного какао, но уже с новой порцией имбирного печенья. От ее стремительных движений, хоть она и не старалась специально придать им резкости, покачиваются длинные серьги, поблескивая янтарным глазком. Больше всего на свете - после того, как он исполнил первое подобное желание - хочется прикрыть глаза и раствориться в звуках и запахах. Сильнее упереться затылком в мягкость обивки и перестать воспринимать мир красок, отдавшись на волю остальным четырем чувствам. Что он в итоге и делает, не переставая изгибать губы в едва очерченной улыбке.
— Ветры твои, Белла, могут снова перемениться - здесь вопрос цены и приложения усилий. Они могут оказаться не равны, а цена - непосильной. Но никто не скажет - а кто скажет - соврет, что цель твоя недостижима.
Возможно достаточно одного моего разговора…по душам, кто знает?

Все это Лорд говорит, не открывая глаз и настолько тихо, что понизь он голос ещё немного и разгоревшемуся в камине огню может стать стыдно, что его жадное пожирание поленьев перебивает это мерное звучание. А в следующую секунду мужчина отрывает одну руку от чашки и дотрагивается до складок ее платья, невесомо заскользив по ним подушечками пальцев, будто утопая в мягком и скользком масле - парча на ощупь приятнее шелка:  она тяжелее, теплее и как будто бы строже. Она громоздкая, но в этом ее прелесть. Шелк легкий, он не держит свою стать, готов пролезть даже через обручальное кольцо… И потому она в парче, а ее цель просто не поместится в эту золотую окружность.

- Я не знаю, создан я для этого или нет, девочка, но много лет назад мистер Олливандер сказал, что я буду вершить великие дела. Ужасные! - Том вновь рассмеялся и шутливо-грозно посмотрел на нее, - Но великие! А через несколько лет уже друзья увидели во мне силу, способную стать для Родов некой осью, которая не даст им пожрать самих себя. Теперь это - моя цель. Можно ли быть изначально для подобного созданным, Беллс? - Том усмехнулся, - Думаю, что нет. Некоторые вещи - как репутация - их можно только наработать.
Том не усомнился ни в одном сказанном сейчас слове - не было цели таиться или лгать, он и так раскрыл перед ней почти все карты - ей достаточно было лишь опустить глаза и посмотреть.

- Кровожадности?

Том уже не смеется, но все ещё улыбается, продолжая следить за ее неспешными, но неизбежными передвижениями — в угоду молодому телу. Его тело тоже было молодо и не соответствовало возрасту, но отчего-то совершенно не желало никуда перемещаться с этого мягкого дивана. Единственное, в чем оно проявляет активность и солидарность - закидывает ногу на ногу, но продолжает все так же расслабленно сидеть, упираясь затылком в спинку. Возможно лишь слегка ещё запрокинув голову, чтобы не разрывать надолго зрительный контакт.

Кофе в чашке давно остыло, но это уже было неважно - беседа текла неспешно, но в интересном русле, а ещё как-то внезапно доверительно — по-домашнему. Этого давно не хватало дому Гаунтов и он тоже слушал — внимательно, впитывая их голоса и смыслы в шелкографию обоев.

— Я и сейчас работаю не в том кабинете, а совсем скоро — буду вообще в другом месте. К сожалению, в сутках так мало минут - мне не хватает. И это если мы о работе…

А если об Идее…

Голос Тома не повышается, не дрожит и не колеблется - он уверенно озвучивает то, во что верит его обладатель, произнося все эти фразы. Как если бы он произносил знакомые всем и принятые за истину факты: что два, умноженное на два - всегда четыре, а у треугольника всего три угла. Как ни крути.

Периферийным зрением мужчина видит, как трепещут тени, созданные танцующими языками пламени в камине.
Они извивались на темном паркете из граба и казалось, что цепляли собою тяжелые портьеры и скопившуюся в углу комнаты пыль. А еще шаги…
Как бы ворс ковра не стремился заглушить ее поступь, старый паркет ему мешал, предательски поскрипывая в моменте очередного слияния с каблуком.

Когда она остановилась за его спиной, Лорд отставляет полупустую чашку на столик и делает изящный пас рукой, вновь откидываясь назад. В пространстве комнаты воздух начинает сначала мелко вибрировать, будто раскалившись, а после мерцать, рождая собою картинку: вот она — знакомая всем им — лавка мистера Олливандера, а вот он — уже тогда выше всех одногодок на полголовы и с огромными горящими от предвкушения глазами.

«Не Вы выбираете палочку, мистер Реддл, это палочка выбирает Вас.»
А может она ещё выбирает и всю дальнейшую судьбу?

Впрочем, Том в это не верил - судьбу каждый выбирает себе сам. Но не всегда попадает в цель. Но как бы там ни было, цель должна быть всегда. Иначе это просто часы, пустое тиканье…

А затем картинка растворяется, оставляя вместо себя другую и на ней в резной деревянной колыбели улыбчивый младенец - чернявый и кудрявый. Он то тянет ручонку к кому-то, то вновь засовывает пальцы в рот и смеется беззубым ещё ртом.
Лорд молча смотрит на иллюзию и улыбается, а потом повторяет:

— Мне не хватает кровожадности, какие бы байки про меня не сочиняли те, кому выгодно их сочинять, создавая внешнего врага, что будет отвлекать внимание от их собственных преступлений против страны. Но пока остается хотя бы один шанс из тысячи, что можно исполнить свой долг и достичь цели без того, чтобы лить кровь - я рискну его использовать. - Лорд переводит взгляд на девушку, косясь насмешливо, — А ты и в люльке была боевая. Хорошо, что этот огонь - все еще твой спутник.

Огонь умеет греть, а не только обжигать - он это точно знал.

Том смахивает иллюзию и она растворяется, оставляя после себя привычную стену с обоями и овальным зеркалом в массивной серебряной раме.

- А чего не хватает тебе, Беллатрикс, для того, чтобы твой кораблик достиг порта? Достаточно ли кровожадности в тебе?

Ведь если достаточно, то твоя цель несоизмеримо ближе моей и все снова упирается в вопрос цены и в готовность эту цену платить.

— Что же это за шанс? Дождаться новых выборов и действовать по-старому?
На ее вопрос Том лишь едва заметно кивает, скользнув взглядом на притягивающий внимание гостьи Гобелен. Она была права в обеих вещах: это стало бы идеальным вариантом для его планов и все взоры рано или поздно, так или иначе, но возвращались к этим ветвям и корням - и в большей степени его собственный, что в одиночестве нередко заканчивалось срывом в бесконтрольное бешенство.
Но Лорд отвечает чуть иначе, издалека, бесшумно перетекая в вертикаль и останавливаясь у стола:
- Когда-то давно мы грезили о войне, звоне стали и ее отблесках в глазах. Нам хотелось решать проблемы силой и быстро, будто это был единственно верный вариант. - Том достает из небольшого ящичка деревянную шкатулку, в которой лежали ароматные сигариллы и закуривает, обернувшись к девушке и присев на край столешницы, - Но со временем оказалось, что не всегда быстрота - союзник точности, а на войне умирают не только враги... Что один из вас стоит многих "тех" и, умирая, эта потеря невосполнима. И мы научились ждать, планировать и соизмерять желаемое с ценой, которую готовы заплатить.

Я научился говорить себе "нет".

Лорд замолкает, позволяя разлиться по комнате тишине и аромату терпкого вишневого дыма - в ней. Он изначально никуда не спешил, а сейчас это и вовсе потеряло всякий смысл - совсем скоро напольные часы начнут бить полночь, а дальше время обнулиться и пойдет если не вспять, то заново. С чистого листа...

- Или мозгов? - мужчина усмехается. Он знает о древней традиции Блэков, о том, что когда-то они ее переиграли, отказались от Старого Знания и думали, что начнут жить иначе. Но кровь - не вода, ее можно испортить, но заставить ее забыть - нет. А еще иногда нельзя заставить молчать того, кто вторит этой памяти. Ту... - Твоя задачка, Беллс, решается примерно так же, как и моя: быстро и кроваво или дольше, но с возможностью сохранить то бесценное, что я считаю своим долгом сохранить. Я вижу в тебе силу и напор, вижу тот огонь, про который говорил, но достаточно ли в тебе терпения?

Умеешь ли ты говорить себе "нет"?

Лорд снова замолкает, рассматривая юную Блэк мазками топазового взгляда. Да, она могла бы стать прекрасным оружием в его руках, могла бы верно служить и страстно произносить чувственным ртом все эти клятвы, оставаясь верна им до последней капли крови...
Но именно этого Тому и не было нужно и в этом заключался весь этот великий парадокс: никто из них - ни множеством единиц, ни единицами из множества - не был для него оружием. Они все сплошь были людьми - с лицами, эмоциями и запахами. Еще в самом начале, когда Лорд только ступил на этот путь, он думал, что сможет перестать это замечать, думал, что цель оправдывает средства, но совсем скоро понял - нет. С ними - нет и не так. Нельзя поклясться сберечь, сжигая и сохранить нельзя - раскидывая. 
Эти его мысли настолько осязаемы, что ему кажется, будто они повисли озвученными в теплом воздухе старой гостиной - вперемешку с иллюзиями, запахом дерева и его сигарет. Лорд тушит одну о хрусталь пепельницы и находит своими глазами ее взгляд:
- Вот и все, что тебе необходимо знать про кровожадные сказки обо мне, распространяемые тем, от кого меня тошнит и раздуваемые теми, от кого тошнит не меньше и не только меня. - Том складывает руки на груди, чуть склоняя голову на бок и цепко держа ее взгляд - узлом и прищуром, - И хоть я сегодня никого не ждал у себя дома, я все же рад познакомиться с тобою лично, юная Наследница Рода Блэк.
И пусть в ее кудрявой голове этот момент не шел в связке с печеньем, какао в антураже этого старого дома Гаунтов, в них наверное не было и ее штурма ворот и его закатанных на белой рубашке рукавов - это было неважно. От этого картина не становилась менее судьбоносной, но зато становилась намного более реальной и честной? И если эти угощенья оказались ей не по вкусу, то она все еще вольна уйти - без сожалений, как привыкла и умеет. А он, наконец, ответит на эти проклятые письма, откупорит бутылку вина и проведет еще одну ночь наедине с мыслями и мерным стуком часового маятника, чтобы утром сменить рубашку, надеть форму, пальто и вновь выйти в мир, где битвы происходят не только на полях брани, а чистую кровь - нужно беречь, а не проливать.

Молодость - зеленость.
Едва заметная улыбка на губах медленно превращается в усмешку. Конечно, он не ждал от нее моментального понимания, что она словит ту пущенную им в пространство флюиду, обмазанную в смысл, не надеялся, что этот смысл покажется ей достаточным и полным... Хотя, вранье. Конечно надеялся - все еще по-мальчишески веря, что случаются резонансы в моменте, искры соударяются и рождают великое и для этого бывает достаточно, чтобы одно дыхание сплелось с другим - на грани ощущений. И вся эта наивная чепуха шла вразрез с постулатами старости - просто эти искры пока не нашли нужное горючее или горючее это воспламеняется слишком медленно. Но рано или поздно он найдет. В чем действительно нельзя было Лорда упрекнуть, так это в отсутствии терпения и упрямства.

А вопросы продолжают сыпаться с ее губ и разбиваться о сукно, по которому бесцельно скользил палец - как те капли за окном, что ударялись в стекло и сползали по нему вниз - раз за разом, без конца и края. Лорд слушает, не перебивая и словно нанизывая их на нитку - одну вопросительную бусину за другою - создавая невидимое ожерелье или ошейник. Все эти вопросы всегда похожи друг на друга, как жемчужины, но у них - как и у жемчужин - все равно есть огромное количество отличий и по сути каждый из них в своем роде уникален, а потому и ответов по шаблону не существует, если хочешь отвечать искренне.

Том закуривает еще одну сигарету, едва сизый дым от первой легким шлейфом ложится у ног и забивается по углам, а после отвечает:
- Да, я не люблю сказки - никогда не любил, даже в детстве. Впрочем, в детстве у меня их и не было особо - шикарная библиотека в приюте располагала весьма скудным ассортиментом, из которого я тем не менее предпочитал выбирать что-то более приближенное к реальности - про приключения, дружбу и честь. Не сказки. В них присутствует то, что я не переношу и это делает их для меня абсолютно неинтересными. - очередная затяжка обволакивает легкие и медленной струйкой возвращается обратно, растворяясь в полумраке комнаты, - Нет, я ничего от них не жду. Но пока у власти мои...оппоненты, воевать мне придется не только с ними, но и с народом, чьи головы изрядно забила та дрянь, которую им внедряют стоящие у власти. И пока что мы эту дрянь дозировано разбавляем, но потом сможем полностью убрать, не воюя с теми, кого неплохо было бы защитить от этого тлетворного влияния. Кровь всегда должна быть оправдана, иначе это не война во имя идеи, долга, правильности - это война ради войны, а это уже просто бойня. И это уже, пожалуй, не ко мне. И без меня.

Последнее Лорд произнес жестко и чеканно, все так же криво усмехаясь. Времена, когда хотелось просто убивать и демонстрировать свою силу прошли. Теми вспышками руководила жажда и ненависть, а в совокупности они - очень недальновидные спутники, провоцирующие своего носителя на ошибки. Том не любил ошибки примерно так же, как и сказки - что одни, что другие пахли сожалениями и сослагательным наклонением. Вот только то, о чем она говорила абсолютно не было сказкой, просто знали об этом силами оппонентов очень немногие.
- Да, я не люблю сказки, - повторил Лорд уже более мягко, скрещивая длинные ноги в строгих брюках, - И если ты всерьез считаешь, что история про котят, спасенных Темными Искусствами - сказки, то считаю своим долгом сделать их былью. Не очень сложная задачка с учетом того, что истории такие реальны и самое сложное - правильно их осветить и преподнести. Потому как хорошее Зло в сказках - это крамола, а хорошее Зло в реальности - это повод задуматься, а на самом ли деле оно - Зло? И чем больше таких вопросов начнет возникать у туловища рыбы, тем проще мне будет потом отрубить ей ее гнилую голову. И твой Род уже достаточно давно помогает мне в этой алхимии. А что до тебя... Как бы хотела помочь лично ты?

В хрустале пепельницы упокоился второй бычок, а Том отрывается от столешницы и пересекает гостиную, вновь скрываясь в столовой. С девушкой остается лишь его голос, который тихо спрашивает ее, будет ли она еще какао. Сам хозяин однако достает вино и наливает его в бокал, предварительно стирая с темного-изумрудного стекла пыль, после чего его высокая фигура появляется в проеме, ища плечом опору о косяк:
- И готова ли ты вообще помогать кому-то, кроме себя?
Последний вопрос растворяется в бое напольных часов, вещающих о наступлении полночи и обнулении временного промежутка, однако Лорд уверен, что как бы тихо он это не спросил и как бы жадно не заглушал его вопрос этот бой - она его слышала.

- Честно? Ничего. Вот только кровь все равно прольется - вопрос лишь в количестве и чья будет превалировать. Моя задача, как Лорда, чтобы превалировала не чистая. Надеюсь, это ясно. Раз, видимо, неясно все остальное...
Лорд все так же стоит в проеме, оперевшись плечом. Он с интересом рассматривает ее всю с ног до головы блуждающим взглядом. Таким же вязким и неторопливым, как движется густое вино в бокале, повинуясь чужим длинным пальцам, заставляющим медленно плескаться внутри границ стекла, облизывая его своими кровавыми губами.
Он не торопится делать глоток, как не торопится раскрывать перед ней абсолютно все карты - это слишком опасно и рискованно для всех и разом, ибо карты эти - кусочки раскиданной головоломки и за них - за один лишь их запах, который укажет путь к знанию, - с нее могут снять не только сережки вместе с мочками, но и голову - Том в этом не сомневался. Слишком выверенное и красивое чудовище создало для него чужое воображение, а обычно это говорило лишь об одном: что сказки тут совершенно не при чем и лекало для подобного костюма уже давно есть не только в больном воображении создателя. Он ему по мерке...

Остальные ее слова пролетают мимо, как стрелы, запутанные нитью из гобелена Вайрэ и позволившие Провидению сменить себе траекторию в угоду полотну судеб. Все, что несли эти стрелы на своих наконечниках было предсказуемо и известно, их острый смысл тупился в полете и огибал цель по дуге, не достигая ее. Блэки и так были там, где нужно и можно, и так исполняли свою функцию хорошо, содействуя и не уступая в деятельной помощи другим Родам - лишь по своей траектории и в своей нише. И все это были не сказки. Не этот убогий жанр литературы, где чествуют монохромность добра и зла, а еще идиотский ригоризм, не давая ни единого шанса Темным Искусствам спасти котенка и сделать шаг в сторону ими же придуманных границ добра. Да, Том не любил сказки с детства именно за эту их ущербность, за четкое разделение того, что разделено быть не может. Тем более теми, кто стоит внутри этой системы ценностей. Поэтому нет, никаких чертовых сказок. В жизни все всегда чуточку сложнее, но мисс Блэк была еще в том возрасте, когда их положено любить и потому эта бравада ей простительна. И потому она все еще что-то о них говорит...

Последнее сказанное, впрочем, все же находит отклик. Этот тон и этот указующий и чуть подрагивающий палец, направленный в его сторону должен был бы вызвать гнев и раздражение, но вызывает очередную улыбку на чувственных губах, которую Лорд мастерски гасит прикосновением к каемке бокала и глотком терпкого сухого вина. А после отставляет его на стол и мгновенно меняется в лице:
- Сюда. - голос звучит резко и хлестко, как удар плетью. Ничего не осталось от того расслабленного человека, который только что стоял в дверях и спокойно слушал огненную речь малолетней девчонки, рассуждающей о морях крови, которые нужно пролить завтра с утра и до обеда, иначе змея покроется вместо чешуи - позором, но видевшей ее - кровь - лишь на содранных коленках и во время регул. - Живо.

Но Лорд не дожидается ее реакции - не менее резкий, чем тон голоса, прищур и ее буквально срывает с места, где она стоит со своим пальцем и сверкающим взглядом, полным искреннего, но такого наивного негодования. Срывает и через мгновение он уже держит ее плечо в своих пальцах - крепко, возможно до синяков, абсолютно наплевав на какие-то условности и приличия.
- Хочешь проливать кровь? Считаешь, что иначе нельзя добиваться своего? Думаешь, что терпение и умение ждать - не благодетель, а позор? - он смотрит на нее сверху вниз и во взгляде не меньше огня, чем могло бы поместиться в ее, - А ты вообще готова ее проливать? Готова ли ты оставлять за собой гору трупов и активнее поливаться своими духами, лишь бы не вонять мертвечиной? Умеешь ли ты убивать, Беллатрикс? Не умирая сама... - пальцы свободной руки гладят ее по щеке, задевая губы, но взгляд у Тома все тот же - голубыми бритвами по ее зрачкам. Он мог бы заставить ее ответить все, что хотел бы услышать сам, но это - те же самые сказки, иллюзии, ложь. И Лорд ждет ответов, отмечая где-то на краю сознания, что ее сережки покачиваются в такт маятнику. Быть может они тоже что-то отсчитывают? Количество вдохов до точки невозврата?...

Мужчина хорошо помнит, что был в ее возрасте, когда совершил свое первое убийство - спланировано, методично и растягивая удовольствие от процесса. Ему откровенно нравилось видеть, как сначала зарождался ужас в глазах его отца, а потом - как в них же плескалась боль, а после - утекала жизнь. Стоила ли его ненависть этой крови? Однозначно стоила. Акт справедливости, робкое па в сторону уравновешивания его внутреннего хаоса. Быть может этой девочке не хватает этого же? А еще того, кто мог бы ей помочь его обуздать - бесконтрольный хаос убивает все, а кровь проливать все же нужно выборочно, он же с этого и начал.
Губы Лорда изгибаются в широкой улыбке - такой глянцевой и ослепительной, что подсвечивает огонь взгляда, будто дров подкидывая в расширившиеся черные бездны зрачков и тихо шепчет:
- Я могу научить. Если хочешь.

Он смеет...
О, он смеет гораздо больше, чем она может себе вообразить. И так было всегда. Еще в раннем детстве он постоянно ставил себе высокие планки и достигал их любыми путями, без оглядки на мораль или еще хуже - правила приличия. Том выучил эти экивоки и носил их на себе, как носят камуфляж, помогающий добиваться целей, но снимал его, как только тот начинал этому препятствовать.
Он горел таким же огнем, как горит сейчас она в его руках - столпом живого пламени с бьющимся сердцем, что с каждым ударом норовит сломать грудную клетку и выпрыгнуть в мир, трепеща и захлебываясь жаждой. Жаждой, какую не унять ничем и никогда - жаждой, которую можно только научиться контролировать, чтобы она не сожгла все, включая то, чем бы она хотела владеть.
Поэтому он смеет, да. "Нет" существует для тех, кто спрашивает разрешений, а вопросы Лорда были не об этом - они были об ее желаниях и про то, готов ли он их воплотить. Готов ли он лепить из этой глины нужный и полезный абрис.

Его пальцы на ее плече сжимаются сильнее, вгрызаясь в плоть. Эта девочка хочет быть воином? Хочет проливать кровь и стоять с ножом у алтаря? Тогда ей нужно научиться терпеть боль, оседлать страх перед ней и сделать ее своим союзником, ведь многие думают, что не боятся боли..., пока больно не станет. Как многие думают, что готовы убивать, хотя на самом деле у них для этого кишка тонка.
— Грязная кровь пахнет фиалками.
- А чистая - сиренью и можжевельником? - еще на несколько миллиметров ближе - сплетаясь дыханиями, когда как взгляды их давно завязаны в тугой узел, - Любая кровь - это кармин, пахнущий мокрым горячим железом. И перерезая чье-то горло или вспарывая кинжалом живот - ты обязательно это учуешь. Остальное - можешь фантазировать себе, как угодно, лишь бы не рвало по-началу.
Лицо Тома все еще красиво, но его искажает кривой оскал, сплетенный из ненависти, боли - отголосками прошлого и оценки - мазком настоящего. Он сейчас - не человек, но функция и она всматривается в этот хватающий ртом воздух живой материал, явно формируя и вычленяя - из старого что-то новое. Отринуть и стяжать.
Ее выдох обмазанного в звук желания раздается хлопком натянутой между ними тетивы. Конечно она хочет, иначе не дрожала бы вся, как ивовый лист, не вскидывала бы эту упрямую головку так резко, обнажая длинную шею, не рвалась бы в пучину ада, когда все еще есть возможность - пусть и теперь довольно призрачная -  развернуться и сбежать обратно к маме и папе, спрятавшись под одеяло с головой.
— Научите меня, и вам не придется проливать ничью кровь.
Том усмехается и отпускает ее - так же резко, как притянул. и вновь берет бокал со столика. Вино в нем словно загустело сильнее и этот глоток ощущается не в пример более терпким, чем предыдущий. Точка невозврата пройдена, пара тузов извлечены из рукава и продемонстрированы. А еще продемонстрирован его личный зверь, сидящий глубоко внутри, под замком и в клетке со стальными прутьями из самоконтроля, воли и опыта. Но не это стало последней каплей и сделало вино - и все в этой комнате - немного иной структуры и фактуры, чем несколько минут до. Точкой невозврата стало то, что зверь увидел ее и ей теперь никуда от него не сбежать. Чертов можжевельник...
- Это так не работает, Трикс, и неплохо, чтобы ты это запомнила: кровь всегда обагряет руки того, кто отдает приказ. И даже если не он заносит меч и бьет - он делит ее с палачом. Именно поэтому так важно не только знать, но и верить в то, ради чего ты выносишь кому-то приговор. Иначе это уже просто бойня, а просто бойня, как я уже сказал - это не ко мне.
Лорд не считал ее глупым ребенком, как не считал, что ее пол имеет хоть какое-то значение в том выборе, который она делала. Он слишком хорошо знал, что такие мелочи не могут помешать слепить из себя того, кого будут бояться и чье имя станут произносить лишь шепотом - как молитву. Этому могло помешать другое: неопытность, импульсивность, не умение просчитывать шаг - и не только в танце с клинком. Впрочем, не попробуешь - не узнаешь, верно? А попробуешь - учтешь...

Мужчина меняет траекторию взгляда и кидает его на часы, едва заметно морщась. Следом плавно отрывается от косяка и садится за стол прямо с бокалом вина. Время - ресурс невосполнимый, а эти проклятые письма должны получить ответ.
- Располагайся поудобнее, Беллс. Ты не покинешь этот дом, пока я не решу, что мне дальше с тобой делать. После всего, что ты узнала, и о чем договорились наши демоны, я не могу отпустить тебя даже в этих чудесных сережках. - произнося это, Лорд макает кончик пера в чернила и в следующее мгновение раздается характерных скрип, - В столовой холодная телятина, сыр и хлеб. И пока будешь ужинать - расскажи-ка мне, а чему тебя учили в Роду? Помимо того, что Блэки - центр вселенной. - с улыбкой, - Умеешь ли ты что-то, сверх школьной программы?
В том, что к этому "сверх" девица готова, у Тома не было причин сомневаться.

- Не постараешься, а удовлетворишь. Иначе я тебя убью. Мы же уже выяснили, что великие цели оправдывают кровь, верно? - задумчиво произносит Лорд, ставя росчерк и запечатывая конверт сначала пальцами, а затем - магией и следом же принимаясь за очередное письмо, - Но нет, меня абсолютно не интересует твоя родовая магия — я о ней знаю достаточно. Меня интересует твое тело. И то, как его воспитывали с детства… Помимо этого умения туго затягивать грудь, что никак не помогает тебе в достижении целей, но изрядно вредит здоровью. - тут Том замолкает, скосив на нее взгляд, затем насмешливо и колко щурится, - Ты ещё на люстру залезь.
Ситуация и впрямь выходила забавная и чтобы это понимать Лорду не нужно было залезать на люстру. Когда элитарная боевая школа была всего лишь проектом в голове, а затем - на бумаге, Том не планировал брать туда девочек. Не потому что имел какие-то собственные убеждения и внутренние противоречия, просто в массе своей представительницы прекрасного пола у аристократии не интересовались подобной стороной магических практик, они просто хотели нового мира по старому укладу и законам, желая при этом, чтобы мир этот им принесли мужчины. Но вот сначала девочка Нотт, теперь эта... Грядет Восточный ветер...
Но если с Кэтрин все уже стало более менее ясно, особенно после ее посещения Церты и его разговора с ее отцом, то этот кудрявый бардак еще только предстояло рассмотреть поближе. И разгрести.
- Я знаю, что каждого Наследника воспитывают по-разному, в зависимости от традиций Рода. Те, кто до сих пор живет по Старому Закону и Старому Знанию обучаются искусству войны с малолетства. Их тела воспитывают, закаляют, а меч в их руке - ее продолжение. Наследники из Родов, перешедших в светскую аристократию, не обучаются военному делу в обязательном порядке, но они - мальчики и так или иначе это им интересно и близко. Поэтому тот же твой кузен в курсе, как нужно двигаться в бою, как считать шаги и правильно дышать. А еще он вынослив и ловок. И на год тебя младше. Что из этого имеешь в своем арсенале ты?
Лорд запечатал очередной конверт и поднялся, отходя со стопкой писем в дальний угол комнаты. Внезапно из казалось бы непроглядной тьмы сначала послышался шорох, а потом во мраке загорелись два изумрудных солнца. Сначала они цепко уставились на сидящую на столешнице девчонку, но затем плавно сместились на подошедшего, явно обретая новый интерес.
А затем раздались звуки голоса: Лорд что-то быстро говорил этим зеленым глазам на странном гортанном языке, после чего распахнул окно и из темноты показался их обладатель - огромный черный филин. Он был намного крупнее своих сородичей, а смотрел так, будто не только один хозяин дома оценивал гостью. Но в его зеленых глазах-блюдцах было не в пример меньше дружелюбия и ложного спокойствия, чем в голубых. Когтистой лапой филин аккуратно забрал стопку писем, перевязанных лентой и одним взмахом крыльев миновал расстояние до окна, скрывшись в ночном небе.
- В добрый путь, Салли. - тихо произнес Том и обернулся к сидящей. - Подумай над ответами очень внимательно, Беллатрикс. Если на их основании я решу, что ты нужна мне лишь в качестве культурного атташе, то я выпотрошу твое сознание, как рыбу и отпущу к утру обратно к папе и твоим великим затеям возвращения Рода Блэк под сень Старого Знания самостоятельно, если, конечно, ты не умрешь в процессе, ибо он достаточно болезненный, а я слишком устал, чтобы быть нежен и аккуратен для той, кто все еще считает себя в праве называть меня "клерком", представляя из себя при этом лишь пустое место -  копну кудрей да ничем не подкрепленное самомнение. И мы больше никогда не вернемся в этому разговору. Но если я решу иначе, то для тебя начнется новая жизнь, полная испытаний, боли и самосовершенствования, чтобы когда-то ты смогла стать идеальным инструментом, ложащимся в мою ладонь. Это будет точкой сопряжения, через которую твои таланты найдут применение, становясь оружием, которое будет хранить и охранять то, что хранить и охранять должно.
Сказав это, Том захватил бокал и переместился с ним обратно на цветастый диван, подмяв под себя ногу и делая глоток. Стрелки часов неумолимо двигались вперед и совсем скоро его посетит еще одна гостья, хотя это слово уж точно не имело к ней никакого отношения.

- Не больше, верно. — так же легко соглашается Лорд, но добавляет с улыбкой, — Вот только я обрел условное бессмертие, а ты?
Вопрос риторический, но он призван показать, что между ними есть некоторые незначительные по ее мнению, но все же различия и неплохо было бы сначала обучиться сохранять свое тело в балансе, а уже потом всячески его разрушать.
— И может из меня получился не великий колдомедик, но я умею скомпенсировать причиненный себе ущерб и весьма сомневаюсь, что то же самое умеешь ты.
Том прикрывает глаза, крепче сжимая бокал. Метать бисер… Ну и зачем тебе это нужно? Иди проторенной дорогой, не сходи с выбранного курса — для чего тебе это небо в алмазах? Кому оно нужно, кроме тебя? Том морщится и кривит ядовито губы. Все верно сказано — прошептано где-то на краю сознания — вот только непонятно, его ли это мысли: слишком уж в них много рационального и почти ничего от идеализма. Скорее это были ее мысли, перетекающие к нему и обвивающие сознание, как порой атласные ленты овивают пальцы — скользя и холодя, оставляя после себя ощущение касания. Лорд допивает остатки вина и одними губами произносит что-то уже не на гортанном, но тоже незнакомом и древнем языке. Его звук похож на шорохи песка в пустыне, когда ветер гонит его от одного бархана к другому, рисуя фантастические узоры. А еще на шелест пергамента, пожираемого огнем. Все эти шепоты несут ответ для той, кто не спешит тревожить этот немыслимый по своей сути разговор, не желая мешать, но и не будучи в силах промолчать. Да, в этом доме не так пустынно, как может показаться изначально…

Но что-то ломается, с треском, как ветка, отломанная на морозе — звучит выстрелом. Ее последние слова рождают вспышку ярости и лишь подтверждают зудящее на краю сознания, а Том слишком физически устал, чтобы поймать эту эмоцию в зародыше и раздавить. Не хватило мгновения самоконтроля и вот в один миг распахиваются голубые глаза, а бокал отброшен в сторону. Он разбивается шумным осколочным звоном, а во взгляде вспыхивает злость, искажая лицо гримасой почти брезгливости, а зрачки — судорожными искрами.
Она скорее всего даже не поняла, в какой из моментов его пальцы сменили стеклянную ножку бокала на ее трепыхающееся горло, смыкаясь на нем цепким ожерельем сильной хватки. Том вновь чуть склоняется к этому лицу — вглядываясь поглубже. Она делает это специально… Прощупывает границы дозволенного…  Он не сомневается, что она сказала правду, но такая правда была дорогой в никуда.
— Ответ хороший, но не совсем верный — в формулировках…. Ты наверное плохо меня слушала, Блэк. — Лорд не повышает голоса и оттого его слова отчетливее и тяжелее, почти как те капли дождя, хлещущие по щекам, только из ядовитого свинца, — Я озвучу еще раз, раз твои уши заложены и с первого раза воспринимают плохо: любая капля чистой крови, пролитая на землю — это потеря. Еще большая потеря, если она пролита зря. Ты будешь повторять это, как мантру, пока оно не въестся в подкорку твоего мозга, пока оно не превратится в движущую силу твоего сердца, гоняющего по венам кровь… — с усмешкой Лорд подносит ее руку к своему лицу и грубо сжимает раненный палец — до выступившей вновь алым бисером крови, а затем принюхивается и размазывает по ее щеке, — …пахнущую неотвратимой катастрофой. До тех пор, пока эта мысль не пустит корни и не станет частью Идеи, которую мы смогли бы разделить с тобою. И с того момента не будет никаких «ты» или «я» — не будет твоих целей и моих амбиций. Мы все станем единым механизмом, смотрящем в одном направлении. Потому что идеология это не бартер и не сделка — это вера — слепой в нее прыжок, в моменте, когда все в тебе ей резонирует. У Ориона не так хорошо выходит воспитывать это в Наследнике, может у Сигнуса вышло что-то большее, за что нам — мне — стоит бороться? Или это лишено смысла, раз твой красивый рот извергает погань, гласящую, что смерть твоя — не повод о чем-то жалеть?
И уже где-то в ее голове, громко — почти набатом множится его голос: Ты действительно в это веришь?

Конечно так просто и быстро это не закончится и если она думает, что это почти конец, то нет — это лишь только начало. Том душил в своей жизни лишь несколько раз и не любил этот способ убийства: он был долгий, ступенчатый, во многом интимный. Даже интимнее, чем клинок в сердце. И пусть там пальцы обагрялись склизкой теплой кровью, то здесь было иначе — сдавливающие пальцы чувствовали судороги гортани, пытающейся стать шире в сопротивлении этому сжатию, чувствовали, как сначала обманчиво расслабляется тело, становясь будто гуттаперчевой куклой. Но это был лишь шаг к подступающей агонии. И когда она наступала, то обычной хватки могло и не хватить — требовалось еще упираться коленом в грудь, чтобы заставить обезумевшее в предсмертных судорогах тело лежать смирно. А оно всегда сопротивлялось. Даже когда проблеск осознанности угасал в вылезающих из орбит глазах, а посиневшее лицо искажалось гримасой ужаса, чтобы после очередной конвульсии вывалить изо рта распухший и не помещающийся уже в нем язык — тело продолжало бороться. Тело всегда воин — оно бьется до последнего там, где даже разум может уже сдаться.

Конечно она не понимает. Конечно, это все не имеет смысла, является Уроборосом и проявлением видимо его же собственной слабости? Как можно понять в шестнадцать то, что понимаешь в сорок? Даже через боль и страх — невозможно. Невозможно объять все, но возможно запомнить азы — первые шаги в сторону истины, которая, как в свои сорок Лорд уже знал — клинок обоюдоострый. Как со стороны лезвия, так и на заточенных остриях. У истины нет рукояти — она меч, бьющий во все стороны.
Том видит, как побагровело ее красивое породистое лицо, чувствует, как она вцепилась в удерживающую ее горло руку своими пальцами. Быть может, она даже расцарапает его запястье в кровь — плевать. Этот урок должен быть усвоен полностью. Он — трамплин для будущего, для этого прыжка веры, он — твердь и ось, на которой и вокруг которой построится что-то большее, чем было до. А кровь? Ну — кровь… Она — не вода. Вот заодно и проверим, фиалками ли пахнет, когда она грязная…

Беллатрикс хрипит свой последний ответ — на все разом и на что хватает остатков воздуха в легких, ведь Лорд сдавил сильнее — не оставив кислороду ни единого шанса пробраться и заполнить ее грудь, которую она так туго стягивала всегда, не ценив эту роскошь — дышать свободно и отчего-то считая, что стать вожаком стаи ей мешает это отличие от мальчиков, хотя на самом деле у ее цели были иные враги: импульсивность, недальновидность, неумение считать шаги… И вдохи. Но всегда проще спихнуть ответственность на неизменное, чтобы не признавать, что в том, что ты мог изменить и не изменил — виноват только ты сам.

О, уже Милорд. А куда же подевался клерк, многоуважаемый политик и несостоявшийся колдомедик? Неужели, чтобы добиться элементарного уважения, нужно почти убить?
От этих мыслей волна ярости лишь нарастает, а время, наоборот, будто застревает, продираясь стрелками часов через тугую и вязкую патоку. Том не замечает, как и его лицо скривила судорога, а расползающаяся по губам усмешка становится почти сардонической — это уже откровенный хищный оскал, а сквозь расширившиеся зрачки почти наверняка виден вход в его личный ад.
В этом ощущении безвременья, вперемешку с натянутыми в струны нервами, сквозь пелену застилающей взгляд злости, щедро посыпанной чем-то похожим на звенящую обиду, Лорд все же видит, как соленая влага смочила ее глаза, а затем пролилась на щеки. И конечно это лишь от судороги…
Остановись. Довольно. Хватит.
Увиденное становится катализатором и вот уже его собственный голос набатом гремит в сознании, разрастаясь и заглушая даже дробь пульса, рвущего кожу дрожащей веной на виске.
Остановись.
Мгновение — щелчок. Предохранители становятся на место, а Лорд разжимает пальцы. Они онемели от напряжения и он их не чувствует в суставах — просто видит, как хватка слабеет, а после и вовсе рука отстраняется от шеи, делая инстинктивно пасс, чтобы помочь ей продышаться.
Еще мгновение — второй щелчок. Том порывисто подхватывает ее под спину, ложась ладонью между лопаток и зная наверняка, что сама она не удержит сейчас себя в пространстве и на третий, слышимый только ему щелчок, прижимает ее раскрасневшееся лицо к ткани своей рубашки на груди. Он ждет четвертый — когда время наконец возобновит свой бег, но пока что оно не торопится, все еще будучи липким и медленным. Время тоже решило отдышаться…
— Все закончилось, Трис. Урок усвоен — нами обоими. Все хорошо. — говоря это, Лорд аккуратно поглаживает ее по спине,
иногда путаясь пальцами в пружинках жестких кудрей, — Ты поняла, а я поверил. Это хорошее начало для чего-то нового. Теперь я расскажу тебе про Церту, а потом научу блокировать разум.
Ты только дыши.

Когда она поднимает взгляд, то его уже встречают чужие голубые глаза. Они все такие же внимательные и цепкие, но теперь в этих льдистых радужках можно заметить и что-то еще - тревогу? Озабоченность? Тому как никогда плевать сейчас на испачканную рубашку или расцарапанное запястье, а вот эта мелкая кровавая россыпь в ее глазах заставляет почти неуловимо поморщиться. Весь ее вид сейчас - такой обмякший и словно сломанный, как срезанный под корень стебель, который и в вертикали-то удерживается только чужим усилием рук - говорит о том, что она сдалась и проиграла, хоть на самом деле выиграла возможно самую важную битву - потому что первую. И потому что с самой с собой.

А время все же справилось с густой патокой и вновь мерный звук шатающегося из стороны в сторону маятника напоминает Лорду, что остановить бег стрелок можно только на время и никогда - навсегда. Он совершенно не хочет сейчас говорить словами через рот, но она хочет какао, а он еще не научил ее читать чужие головы и поэтому...
Поэтому мужчина лишь кивает, осторожно разменивая поддержку своих рук на мягкую спинку дивана и встает. Сейчас самое время послать закон Грэмпа поглубже в задницу, но Лорд резонно полагает, что его нежелание оставлять сейчас ее одну может не коррелироваться с ее, а потому он нехотя игнорирует не только нарушение этого закона, но и любые бытовые чары, с шумом ставя сотейник на огонь и помешивая длинной ложкой. В какой-то момент удары этой ложки становятся синхронны колебаниям этого временного метронома и Том нарушает тишину:
- Нет, ты еще не готова. Твой разум сейчас похож на разбитое стекло. Но ты будешь готова и к этому времени буду готов и я. А пока ты пьешь какао с молоком, я расскажу тебе про Беллатор Церту. Тебе должно понравится.
Мы же теперь смотрим в одном направлении.
Лорд потянулся было к сигаретам, но передумал, меняя их на новый бокал с вином, как только вложил в ее руки дымящуюся ароматную чашку, а уж после - опускаясь рядом на диван, вновь внимательно ее оглядев.
- Если станет плохо - не надо молчать и превозмогать, договорились? А теперь про Церту... - Лорд оплетает пальцами ножку бокала и задумчиво смотрит на кромку, - Когда-то давно, когда мы еще были Рыцарями Вальпургий, мне в голову пришла идея о создании закрытой школы, где бы чистокровных обучали тому, чему в Хогвартсе обучать - табу. Чтобы потом, если придет беда на нашу землю, нам было бы чем ответить, кроме глупой хоговской программы, ибо она учит быть полноправными членами магического общества, но она не учит защищать и защищаться. Эта идея засела глубоко в моей голове и ждала своего часа... А потом обрела очертания: сначала на бумаге, как проект, затем воплотилась в жизнь. На данный момент она уже совсем живая - имеет стены, землю, программу. Осталось лишь сердце ее запустить... - Том перевел взгляд на нее и продолжил, - Конечно, она засекречена, но это неважно. Ближайшим летом я планирую запустить пилотную обкатку - на Наследниках и, честно признаться, до того, как не произошли некоторые события, включая этот наш разговор, я не был уверен, что девушкам в ней место. Мне казалось, что им не интересен процесс и важен лишь результат - тот, который им принесут мужчины, обеспечив эту самую безопасность и подарив победу, когда случится война. Но глядя на тебя... - Лорд вновь слегка щурится - почти тепло, - Я готов предложить тебе место в этой школе, где ты займешь его наравне с остальными Наследниками.
Он больше не спрашивает ее, к чему она готова и готова ли в принципе - эту черту они уже пересекли. Поэтому он просто молчит, потянувшись и стирая с ее щеки запекшуюся кровь - ее? его? - уже неважно, давая время осмыслить сказанное и сформулировать свои вопросы. Или же просто молча податься к этой руке - как к оси, которая все еще заботливо стирала с ее лица остатки своей ярости.