Утро 16-25 октября 1966 года.
***

САР
Ни на какую охоту старший Розье уже не собирается. Более того, не собирается он и писать письмо в Лестрейндж-Холл, предупреждая об этом. Он в любом случае значится в списке Гостей, а то, что Хозяин Холла прикажет выставить пару ненужных уже приборов к столу или оседлает лошадь — Стеффану абсолютно все равно. После разговора с Лордом ему все равно стало почти все.

Кроме приличий и своего Наследника.
Поэтому он не срывается и не едет сразу из Ставки, он дает себе время подышать и переодеться, а потому сначала возвращается домой и долго выбирает, что же ему надеть. Он словно не рубашку и сюртук ищет подходящий, а доспехи. Ведь Стеффану кажется, что это будет настоящая битва и скорее всего мысль эта, зная Ральфа, не далека от истины.

Гостевой пропуск уже активен, а значит он проходит через Арку без каких либо проблем и специальных встреч — ему вообще не нужно, чтобы его сейчас кто-то встретил, потому что скрывать эмоции представители Рода Розье откровенно не умеют. Достаточно посмотреть на Друэллу Блэк — вот уж кто сущий дьявол в платье, третирующий не только домовиков, слуг и своих дочерей, но и собственного мужа.

«Или на моего сына.»

Стеффан спешивается с гиппогрифа у главного входа в Холл, отдает поводья слуге — проделывает ровно то же самое, что прошлой ночью делал Катберт. Вот только Хозяин не стоит рядом и это дает ещё несколько минут на то, чтобы собраться с мыслями и привести в порядок лицо: ни слугам, ни домовикам, ни кому-то ещё совершенно точно не нужно знать про грязное белье его Рода и видеть в мимике то, насколько оно грязное.

Адриан злится где-то фоном ещё и на себя: на то, что, прочитав по возвращению из Министерства записку Ива, не поехал сразу же за ним, оставив дело до утра и на откуп самостоятельности Берта и гостеприимству старого друга.

«Слишком много свободы я тебе позволил. Пора это прекращать.»

Розье легко минует лестницу и входит в холл. Он уверен, что ещё на этапе пересечения первого барьера, Лестрейнджу доложили о приезде соседа. Поэтому он не ждёт ни минуты, сразу идет в открытую для гостей библиотеку и достает из шкафчика бутылку шерри и стакан. Это тоже для гостей — Хозяин пьет вина и Стеффан усмехается тому, насколько хорошо он знает предпочтения Ральфа. Единственное, что он не знал — что его друг и однокурсник имеет предрасположенность к воровству.

«Но только не у меня. Так просто тебе его у меня не забрать.»

РРЛ
А он вот вполне собирается, и одет примерно соответствующе, и пусть он не имеет ни малейших причин обманываться в том, зачем Стеффан приехал так спешно, он не намеревается этот костер подогревать, подкидывая туда ельник.
Он не собирается _биться_ , потому что не видит к тому резонов, одни эмоции, а эмоции для людей их круга стоят отдельно.
Зачастую.
Их, тем не менее, стоит уважать… как и гостеприимство.
Слуг в этой части дома нет.
Домовики не показываются на глаза. А сам Хозяин входит в Библиотеку не торопясь, но и без промедления.
Последнее, чем он намерен заниматься — воровство. Хотя бы потому, что в области его интересов в нем нет ни малейшего смысла.
Как и во вранье…

— Рад, что ты приехал.

САР
Вот в чем Хозяину дома нельзя отказать, так это в бесшумности шага.

Стеффан оглядывается уже на голос, а не на поступь. Взгляд у него, до этого звука и явления, бывший погруженным в себя, теперь устремлен прямо в глаза Ральфу.

Розье-старший не верит ни в то, что тот рад его лицезреть, ни в показное гостеприимство.

Он сразу оценивает внешний вид и поджимает губы: что ж, Лестрейндж желает охотиться — его право. Начало мероприятия как раз уже скоро.
Адриан сразу переходит к делу:

— Где Ивен? Пусть приведут моего сына и Наследника и мы уедем. Взамен даю тебе слово, что я забуду про этот инцидент и в дальнейшем стану воспринимать его, как помутнение перед настоящей Охотой.

Розье готов дать такой аванс ради сохранения старой дружбы и соседства. Но не больше.

РРЛ
— Ивен здесь.
Ральф позволяет себе кивок, не недооценивая проявленную Стеффаном готовность к пониманию и в целом даже выражая свою благодарность за этот шаг.

— Он пришел как гость и я, признаться, не понимаю, что именно ты называешь «инцидент». Вряд ли то же самое, что называю этим словом я, верно?  О чем именно мы говорим?

САР
— Ты решил включить дурака? — бровь Стеффана медленно поползла вверх. Он абсолютно не понимал, к чему нужен этот цирк, если они оба все прекрасно понимали, — Хорошо. Погостил и будет. Пусть его позовут — мы уезжаем.

Адриан совершенно не был готов поддерживать эти экивоки и дальше. Он приехал за сыном, если все, о чем сказал ему Лорд — плод его — Лорда — больного воображения, то так даже лучше.

— Извини, но на охоту мы не останемся — у нас с ним появились иные дела.

«Например, хорошая порка.»

РРЛ
— Нет. Я хочу понять, что ты знаешь, а чего не знаешь. Например, знаешь ли ты, что твой Наследник умрет, покинув пределы Холла? У меня нет ни малейших сомнений в том, что ты в курсе происхождения этого ребенка. У меня нет сомнений в том, что ты считаешь его своим сыном. Ты _знаешь_ что мои сыновья должны проводить определенные дни дома. Ты — понимаешь, что Ивен умрет, покинув Холл _сейчас_ или это для тебя новость?

САР
— Ты болен… — Стеффан почти шепчет эту фразу, неосознанно делая шаг назад, — Вы оба — больны. Ты и Лорд. — мужчина отставляет стакан с недопитым шерри на столик, качая головой, — Но я не желаю, чтобы это касалось моей семьи… Моего Наследника! — последнее он почти выкрикнул, сжав пальцами белую кожу перчаток. — Все эти ваши ритуалы, традиции — оно не наше. И нас касаться не будет. Я последний раз прошу тебя, как друга — распорядись, чтобы привели моего сына. И мы забудем этот инцидент.

Розье смотрит прямо в глаза Ральфа — ему нечего скрывать, он и впрямь не понимает, о чем тот говорит. Глава Рода уверен, что Самайн и эти Повороты просто совсем повредили блестящий ум его друга, но сам участвовать в этом абсолютно точно не желает. И чтобы в этом хоть как-то участвовал его Наследник.

РРЛ
— Я не собираюсь насиловать младшего Розье ритуалами и традициями — забудь о них, если желаешь. Только вот твой, Стеффан, Наследник прошел сквозь мои родовые и кровные барьеры вчера, как нож сквозь масло.  Ты понимаешь, что это значит?

САР
— Да. Что ты полностью свихнулся и просто прячешь его в своем Холле. Ты в курсе, что это уголовное преступление, Ральф? За это можно отправиться в Азкабан.

Адриан смотрит на него, не отводя взгляда. Если Лестрейндж действительно сошел с ума, то он вдвойне опасен. И вдвойне Розье переживает за сына — одно дело, когда его удерживает силой вменяемый маг, но совсем другое — когда невменяемый. Тем более Лестрейндж.

— И я бы посоветовал тебе ещё раз перепроверить свои барьеры, Ральф. Видимо, они откровенно сбоят, потому как я могу показать тебе на Гобелене своего сына, а ты? Покажешь, где он там, если он и впрямь твой?

Последнее — скорее издевка, чем настоящий интерес. Стеффан уверен, что на Древе Лестрейнджа никакого Ивена нет — это просто невозможно. Древо показывает Ключ крови отца, а уж своему рассудку и зрению старший Розье ещё верит.

РРЛ
— Можно. И ты можешь обратиться в Министерство. Но я бы тебе не советовал. Ты не веришь мне, верно? Что же, в Ставке есть веритасерум — принеси его и я отвечу на любой твой вопрос,  касающийся инцидента — под зельем. Недостаточно? Можешь привести Лорда и мы изучим мои воспоминания о вчерашнем дне — ты сам знаешь, их нельзя подделать. В качестве гарантии я готов дать тебе Слово в том, что в ближайший час или до твоего возвращения не выйду из этой Библиотеки: и никак не смогу повредить наследнику рода Розье, даже если бы сбрендил и обрел такое желание. Успеешь за час? Потому что я не уверен, что мой гобелен тебя убедит, Стеффан. Меня бы не убедил…

САР
— А веритасерум и сеанс легилименции от твоего лучшего друга должны меня убедить? А Древо нет? Может потому что как раз Древо и не лжет?

Стеффан усмехается и почти закатывает глаза. До чего они докатились, до чего дожили… Он опирается плечом о каминную полку и продолжает:

— Не советуешь? Как интересно. А не отдавать мне ребенка — считаешь нормой. Это по твоим…законам он уже совершеннолетний, но пока что у нас есть ещё государственный закон и ты рискуешь сейчас оставить двоих своих сыновей без отца. Ты __это__понимаешь? Что такого есть в Ивене, раз ты готов рискнуть своим Родом?

А вот это уже откровенный интерес. Ему и вправду абсолютно неясно, что вчера такого наболтал ему Берт, раз этот человек решил оставить его себе, как очень важную, но безделушку.
Потому что живых людей не запирают в подвале просто так. И уж точно не прячут от родителей.

— Не собираешься насиловать ритуалами и традициями… — далее повторяет он слова Лестрейнджа, — Тогда повторю свой вопрос: какого черта он тебе нужен? Что Ив наговорил тебе своим длинным языком?

РРЛ
— Легилимент не контролирует те воспоминания, что показывает, даже Лорд. Так что да, от чистого сердца предлагаю. Веритасерум тоже не специально для меня варили, если помнишь. Но могу и непреложный дать, раз моего слова стало мало…

Угрозы от Министерства он игнорирует, морщась — да, Азкабан не входил в его планы еще вчера, но с полуночи примерно — входит как совершенно реальная возможность. Пожизненное за это не дают, непростительных, да и любых других не было, а экспертиза установит отцовство… лет пять максимум. Скорее меньше. Что же, придется /возможно/ провести их там.

— Дело не в том, что он наговорил — в мальчике есть ключ Лестрейнджей. Я полагаю, что в нем есть и ключ Розье — он твой Наследник, иначе и быть не может. Поэтому здесь есть два варианта — если мы отбрасываем мое внезапное сумасшествие — Ивен — твой сын от моей сестры.которой не существует. Либо он мой сын — от Друэллы или любой другой твоей кузины.  Не помню, чтобы ты приводил Друэллу на Бельтайн. Не при мне — точно. У нас будет все время мира на то, чтобы разобраться в произошедшем — но его нет у Ивена. Не будет, если он окажется сейчас в Рози-Холл.

САР
— После того, что Лорд мне наговорил утром — в его рассудке я также сомневаюсь. Он может все, что угодно. И да, прости, но твоего слова стало мало — ровно в ту секунду, как ты отказался привести сюда моего ребенка.

Остальную часть длинной тирады Розье слушает внимательно и она — как подтверждение предварительного диагноза.
Бельтайн? Друэлла? Что он вообще несет? Если бы Друэлла родила ребенка, очаровательный, но в конец спятивший герцог Лестрейндж узнал бы об этом первым, а вторым — все светское общество. К тому же, что таить греха — Друэлла не была блестящей красавицей и жениться на ней, потому что так папа велел — одно, а самостоятельно позвать в кусты на Бельтайн — надо вовсе не иметь глаз. А у Ральфа вкус всегда был отменным.

Поэтому эти детские препирательства начали надоедать. Адриан снова усмехнулся:

— Заметь, я даже не вызываю тебя на дуэль, хотя бы безусловно порочишь честь моей жены. Ты вестимо и этого тоже не понимаешь — на моем Гобелене Ивен — сын моей супруги Аннэт и меня. Мой Наследник. Не может быть в нем никаких твоих Ключей! Это невозможно, иначе он бы не высветился там, как наш сын. — голос у Розье начинает звенеть, — Я обещаю тебе, что подниму все свои связи и возможности, включая французские, если ты сейчас же не приведешь мне ребенка. Это будет такой скандал, что твой Род долго не отмоется. Что, всем будешь предлагать приходить к тебе сразу с пузырьком Веритасерума, чтобы отмыться от позора? Я либо уйду с ним, либо вернусь с представителями Министерства и Аврората.

Костяшки пальцев давно и откровенно побелели, настолько сильно он сжимал мягкую телячью кожу перчаток. И настолько сильно внутри его колотило от ярости и обиды, что столько лет дружбы пошли дьяволу в печень.

— А может ты и есть тот маггл, из-за которого отец выжег с Гобелена Валери? — здесь Стеффан криво усмехается, смерив Лестрейнджа взглядом, — Не уверен, иначе твой обожаемый Холл давно бы тебя сожрал.

РРЛ
— Не помню, чтобы я отказывался, — эхом откликается Лестрейндж.
Любой «позор» такого рода он переживет, и Род тоже — крепче будет.

— Очень может быть. Я не порочу честь твоей семьи, дорогой друг. Ты можешь спросить у свидетелей с моей свадьбы — мои брачные обеты запрещают сторонние связи. Это магический контракт и исключение у него — ритуальные аспекты. Стеффан, ты проверял своего Наследника на Нареченное имя? Какое имя стояло в приглашении в Школу?

САР
— Это уже совсем детский сад. Ты серьезно? По каким признакам будем определять? — Розье почти смеется, впрочем, ему совсем не весело, — Ивен Сиэль Розье. Доволен? Когда он подрос, то попросил сменить ему домашнее имя на то, какое он хочет и я не смог отказать — ты его видел? Разве ему можно отказать? — здесь взгляд Адриана темнеет, — А надо бы научиться у тебя и отказывать и пороть хорошенько. Иначе видишь какие вырастают? Уж слишком самостоятельные. А ещё, смею напомнить, мой сын родился в Савойе, и письмо ему пришло не из Хогвартса. То, что он учится там, а не в Шармбатоне — опять же его желание, которому я потакал. Безудержно хотел учиться в одной школе с твоим Рудо. — он отрывается от каминной полки и щурится, — Все? Это и есть твой ответ и сына ты мне не приведешь? Потому как более кузин у меня нет, увы — а значит у тебя закончились аргументы.

РРЛ
— Значит ты сменил ему имя. Это многое объясняет. Благодарю тебя, старый друг, — теперь я знаю, что и где искать…Что же, Стеффан, я приглашаю тебя посмотреть на наш гобелен и на свое родовое древо. А там и до остального дойдем. Составишь мне компанию?

САР
— Я сменил ему домашнее имя — оно ничего не меняет, Ральф. И на Гобелене тоже. Оно там даже…не высвечивается, забыл?

А вот идти с ним после своих угроз вглубь Холла Розье категорически против — время для этого закончилось, а сказанного — не вернуть. Но возможно…

— Что это тебе объясняет? Не желаешь для начала объяснить и мне тоже?

***
ИКР
Ивен решился и все же вышел из незапертой комнаты. Конечно, он не знал, куда надо идти и по каким лестницам и коридорам — он просто шел, как вело его сердце. А может его вел Холл, согласившись с правильностью принятого решения?
Но через какое-то время Берт уже точно знал, куда ему нужно — даже через закрытые двери он прекрасно слышал голоса и один из них явно угрожал другому Министерством и Азкабаном…

От подступившей к горлу тошноты закружилась голова, Ивен только сейчас заметил, что ему становилось хуже по мере его отдаления от убежища, где надлежало болеть и осталась спать оловянная ванна.
Но он просто не может этого допустить. Никакого Азкабана — нет…

Поэтому он открывает дверь и с порога отвечает — старшему Розье:

— Не надо никакого Азкабана. Я поеду с тобой в твой Холл.

Он бледный, глаза лихорадочно горят, а пальцами мальчик держится за дверь библиотеки. С тоской, какую просто нельзя выразить ничем, кроме этой пожирающей изнутри боли, он кидает взгляд на отца — своего настоящего отца — и решительно заходит внутрь, подходя к нему и крепко обнимая за шею.
«Хоть немножко ещё побыть рядом… Хотя бы чуточку…»

— Прости меня. Я не смог иначе. Я люблю тебя, папа.

РРЛ
— Передумал? Хорошо, сходим когда захочешь.  Попробуй на минуту представить, что я не безумен, хорошо? Да, вероятно я и есть «тот маггл». Да, для этого совпадают и даты и места. Да, на моем древе есть соответствующая ветка. И да — я уверен, что детей было двое. Второго сдали в приют, верно?

— Первое — я не пытаюсь отобрать или присвоить твоего Наследника. Второе — когда мальчик пришел ко мне, он был на середине инициации — я проходил ее сам, мой старший сын проходил ее, я знаю признаки — она идет не меньше недели. Если ее начал не ты, ее спровоцировало что-то в Школе. Третье...
Он не успевает сказать про третье, обнимает ребенка и аккуратно касается губами его лба…
— Я не держу твоего Наследника взаперти. Не мог бы ты… остаться в Холле на пару ночей? Стеффан, если сомневаешься — подумай сам, мне не выгодна ни твоя смерть, ни увечье — даже если мы так быстро забыли о нашей дружбе. Мне нужна твоя помощь. И твоему Наследнику — он отпускает Ивена, — нужна сейчас она же. У нас нет «инцидента» — у нас с тобою одна, общая, проблема.

САР
Сначала Стеффан слушает внимательно. Он даже закусывает изнутри губу, пытаясь вспомнить и даты и места. А ещё свою сестру, которую так поспешно вышвырнули из семьи по велению его отца — тогдашнего Главы Рода. История была мутная, но ребенок был только один — его же и сдали в приют. Он, конечно, не присутствовал — там руководил отец, но свидетелем была его жена и она писала ему длинные и полные подробностей письма…

Когда входит Ивен, фокус внимания у него переключается на сына. Он ещё успевает заметить его состояние, будто в лихорадке, а затем мир попросту уходит из под ног, уступая место взбесившейся ярости.
Старший Розье не помнит, как оказался рядом с Бертом и схватил его за плечо, буквально отшвыривая в сторону.

— Ах, ты, щенок!! Так он тебя и не удерживал вовсе?!! — Адриан уже откровенно орет, а после — впервые в жизни, бьет Ива по лицу с такой силой, что мальчик не просто отшатывается — он падает, задевая стул и опрокидывая его, — Совсем сдурел?!! Отцов перепутал?!!

Его колотит так, что он роняет перчатки на пол, стараясь сохранить последнее, что возможно и не утащить его за волосы прочь из этого дома.

ИКР
Последнее, что Катберт слышит, после того, как папа его обнял и поцеловал в лоб и до момента удара — что его никто не удерживал и у них есть общая проблема….

Он даже не успевает — или не хочет? — среагировать и отразить удар или эту хватку за плечо. Напротив, он принимает все это на себя, роняя и себя и стул на ковер.

«Общая проблема… Вот кто я для них — проблема…»

Эта мысль разрастается, как лишай внутри головы, она обретает голос и кричит все громче и громче. Катберт не замечает, что у него разбита губа — это сейчас пустое и глупое… Он просто машинально утирает кровь рукавом и совершенно не в силах подняться на ноги.
Ни вырезанные руны по всему телу, ни горящие от нехватки воздуха легкие, ни одна боль в мире не сравнится с той, что доставили ему эти слова.
Он как-то разом захлопнулся и утонул в ней.
Но с виду это выглядело, что он просто сидит и смотрит в одну точку — самую интересную в мире. В мире, который сжался до размеров его зрачков.

РРЛ
В следующее же мгновение Райдо стоит между, пробуя не оставить возможности бить этого подростка.
Может попробовать ударить его — они оба _знают_ чем все закончится, если Стеффан попробует, но сейчас ему важно не то, _рискнет_ ли старший Розье…
— У нас _общая_ проблема, и это не Ивен.

САР
Но его — Ральфа — Стеффан бить и не собирался. Он и сына своего не собирался, а потому стоит сейчас в откровенном ужасе от содеянного — никогда до этого мига у него не было всерьез никаких мыслей, чтобы его ударить… Пару раз в комнате запирал, оставлял без сладкого и…и все.

Все, что после того, как произошла вспышка, говорит Лестрейндж, Розье понимает плохо. Он просто смотрит на то, как Ив, будто сломанная кукла, сидит на ковре и даже не пытается подняться. А лучше бы орал… Или ударил в ответ — Адриан сейчас и это бы стерпел. Он ударил бы сам себя, если б мог и это не выглядело уж совсем откровенным фарсом…

— Что я натворил… — это Стеффан шепчет и опускается на ковер сам, упираясь в него коленями. Ему абсолютно плевать, кто что видит и что подумает. Хуже, чем его собственные мысли о себе ни у кого быть не может. Ему кажется, что он слышит, как что-то защелкало и загудело вокруг, касается пальцами виска и просто смотрит на Берта, не решаясь даже приблизиться к нему.
— Я готов обсуждать с тобой все, что ты захочешь, Ральф. Я и сам теперь достаточно для этого обезумел…

РРЛ
«Поступил как Розье». — то, что Ральф не позволит себе даже додумать до конца. Вместо этого он снимает с себя редингот и кутает в него младшего из этих вспыльчивых французов —  склоняется, чтобы осмотреть лицо, коротко целует в макушку и решительно призывает бокал и шерри: первое он наливает во второе и непреклонно протягивает старшему из Розье.
— Выпей и перенесем дальнейший разговор на плоскость ковра. Но я…могу понять глубину твоей эмоции. Даже слишком хорошо… просто со своими эмоциями, страхами, опасениями и радостью обретения я успел переспать.
Он поднимает взгляд к потолку, черному и почти невидимому в тенях даже днем:
— Глава рода Розье получает статус  «Родственник»
А потом салится спиною к младшему в Роду, почти касаясь его — и лицом к давнему другу. Кровь из порезанной ладони окрашивает камень, подтверждая решение, пока что временное, но постоянный статус терпит до ночи.

ИКР
Ив даже не пошевелился, когда его плечи сначала накрыла ткань, а затем и обернулась вокруг него. Было ощущение, что он в коконе из боли: он уже сам не понимал, где болит и что. Это ребра так выворачивает наружу? Или сердце рвётся на куски?
Когда Райдо склоняется, чтобы поцеловать его в белобрысую макушку, он шепчет на грани слышимости — для его слуха:
— Наивно было считать, что за пару часов ты меня полюбишь так же сильно, как получилось у меня. Ты же меня совсем не знаешь… Это я странный и глупый, четырнадцать лет не вернешь…и не перешагнешь уже.

Уже точно нет, а потому и спешить никуда больше не стоит и идти не хочется да и некуда.